Как загасить звезду

— Конечно, — мягко проговорил Аркадий. — Ведь Олег бывал здесь у меня. В последний раз — за неделю до… до своего дня рождения. (Он не смог выговорить «до своей смерти», не смог сказать такое Алине.) Забыл здесь свой портсигар, а у меня руки так и не дошли привезти его Олегу в Москву.

— Боже мой! — прошептала обессиленная Алина, ей хотелось плакать. — Забыл…

Склонившееся над ней мужское лицо сочувственно покивало в подтверждение — забыл, забыл… И Алина отключилась во второй раз…

… — Есть одна вещь, о которой даже ты не знаешь. — Костову очень хотелось удивить собеседника. Собеседником был всезнайка Ицкович, которого Антон, придя утром на работу в управление, обнаружил терпеливо сидящим у дверей своего кабинета.

Таксоподобная мордочка Ицковича отразила недоверие и любопытство — чего же это он может не знать? Он пожаловал к Костову по собственной инициативе и вот уже полчаса раздражал опера своим присутствием. Он расположился у стола, чувствовал себя как дома, подливал себе воды из графина, строил Костову глазки, хохотал не к месту и не выказывал никакого желания удалиться, честно выполнив свой гражданский долг. А долг состоял в следующем: Ицкович принес Костову черновик той самой долговой расписки, которую покойный Олег Лосский набросал при съемке интервью с председателем нотариального общества. Костов и Ицкович о расписке как-то толковали, и мент обмолвился, что надо бы ее посмотреть, но он не ожидал, что Ицкович проявит такую предупредительность.

Однако, передав расписку, Ицкович на работу почему-то не заспешил. «Что ему надо?» — ломал голову Костов. Он достаточно изучил Ицковича, чтобы знать: тот просто так ничего не делает и время даром не теряет. Пока все выглядело так, будто Ицкович — по собственному порыву души либо по чьему-то заказу — намеревается выведать у Костова как можно больше информации о ходе расследования. Эти намерения Костова ни капли не испугали — он лучше кого бы то ни было знал, что никакого особенного «хода расследования» не существует. И тому же Ицковичу известно все то же самое, что известно и ему, Костову, если не больше. Абдулова подозревают, но из СИЗО выпустили под подписку — улик против него, кроме тех хлипких царапин, не существует. На Сохову покушались, она легко ранена, но связано ли это со смертью Лосского, непонятно. Соловей задушена, и имеет ли сей факт какое-либо отношение к первому убийству и покушению, никто не знает. Вот и все. Доступные Костову методы оперативно-розыскной деятельности пока результатов не дали, что его сильно озадачивало. Информаторы ничего интересного сообщить не могли — ни по поводу Лосского, ни по поводу Соловей. И это указывало на то, что оба случая к профессиональной преступности как таковой отношения, видимо, не имеют. Эксперты ничего достойного внимания Костову пока тоже не предложили, кроме результатов вскрытия трупа Соловей, которые гласили, что девушка практически здорова, что блондинка она ненатуральная, что последний раз она ела за три часа до кончины и непосредственно перед убийством не имела половых сношений. И это говорило об одном: о крайней осторожности убийцы, который не оставил не только образцов своей спермы, но и своих волос на трупе. А с учетом того, что и в случае с Лосским улик практически не было, личность преступника представлялась сплошной загадкой. Он не из профессиональной преступной среды, а действует, как классный профессионал. Но если допустить, что и покушение на Сохову — его рук дело, то оно-то как раз было сработано никудышно. Какой уж тут профессионализм! Вот и думай что хочешь…

— Бедная Дуся! Бедная Дуся! — ахал меж тем Ицкович. — Какой кульбит судьбы! Я ею восхищался — такое самообладание, такая жизнестойкость, такой умишко! Даже побаивался ее слегка… Она все замечала, все на ус мотала, все просекала. Если бы я когда-нибудь вздумал перебежать ей дорожку… Вот поэтому я никогда и не думал о такой глупости. У нас с ней было как бы негласное разделение зон жизненных интересов. Например, она совершенно исключила из своих планов Абдулова. А я — нет. Она мечтала скакнуть вверх без его помощи, а скорее даже вопреки его желанию, наперекор его противодействию. Ну, как бы вам объяснить… Оттолкнуться левой ногой (она у нее толчковая) о его голову и взмыть. Только одна у нее была слабость, одно уязвимое место — Алинка Сохова. Алинке она вполне могла в каком-нибудь темном месте серной кислотой в лицо плеснуть…

— Ты имеешь в виду покушение на Сохову? — Это замечание привлекало внимание Костова, который до этого, признаться, гостя почти не слушал.