Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные

Челюстной капкан срабатывал благодаря мощным приводящим мышцам челюсти, размешавшимся в крупных височных окнах под чешуйчатыми костями черепа. Теория изгиба балок, которая применяется при исследовании механических свойств удлиненных элементов, показывает, что прочность сжатых и покрытых продольными желобками лабиринтовых зубов увеличивалась от вершины к основанию коронки. Причем ни неудобный захват добычи, ни ее рывки вправо или влево не причиняли крепким зубам никакого вреда: предел их прочности буквально был рассчитан на увеличение боковой нагрузки. А это весьма важно, поскольку у таких зубов не было ни корня, ни глубокой лунки-альвеолы, удерживавших их на месте. И чем сильнее старалась жертва избежать участи оной, тем глубже входили острые наконечники в ее трепещущее тело. Даже если на зуб попадали костные бляшки рыбы заврихтиса (Saurichthys) или мелкие позвонки тупилякозавра (Tupilakosaurus

), он не растрескивался. (Это была наиболее вероятная пища, достаточно обильная и мягкотелая.) Видимо, не брезговали бентозухи и своей молодью с еще не столь костлявым скелетом. В случае повреждения (чаще затупления) цемент, окружавший зуб, рассасывался, позволяя ему выпасть. В той же лунке прорастал замещающий элемент, вновь намертво цементировавшийся с костью.

Удержать вырывавшуюся добычу помогала костная шагрень, занимавшая значительную площадь нёбных костей (крыловидных и парасфеноида) и усиливавшая череп в наиболее уязвимом месте – сразу за огромными орбитами. Конечно, животное не могло ни перекусить, ни разгрызть добычу и заглатывало ее целиком, языком разворачивая в нужном направлении и надавливая крупными глазными яблоками. (Так же делают современные лягушки, используя мышцу-оттягиватель.) Обширные нёбные окна облегчали эту задачу (см. рис. 15.1, б). При жизни они были «зашторены» перепонкой, несущей мелкие угловатые костные пластинки, что и позволяло ей прогибаться под глазами. (Кстати, эта особенность тоже унаследована современными амфибиями от темноспондилов.) Не исключено, что у бентозуха, подобно другим темноспондилам, у кого эти пластинки известны, они несли острые загнутые зубцы, помогавшие проталкивать пищу. (Каждый зубец, как настоящий зуб, состоял из эмали и дентина и вмещал собственную пульпарную полость.)

Темноспондилы появились в раннекаменноугольную эпоху (330 млн лет назад), дав начало более чем 200 известным на сегодня родам (среди которых бентозух стал одной из самых продвинутых форм). Они быстрее других наземных позвоночных преодолели последствия пермско-триасового кризиса и на первую треть триасового периода заняли нишу крупных пресноводных и околоводных хищников. То было время их расцвета. Не исключено, что именно такой образ жизни уберег их от напастей, обрушившихся на планету из-за извержения сибирских супервулканов: усиления ультрафиолетового излучения, парникового эффекта, кислотных дождей и т. п. Менее чем через пару миллионов лет после этих событий бентозухи расселились от нынешнего Верхнего Поволжья и бассейна Печоры до Южного Приуралья, Сибири и Дальнего Востока. Вместе с ними озерно-речные угодья будущей Восточной Европы заполнили их соплеменники тоозухи (Thoosuchus

) и ветлугазавры (Wetlugasaurus), а также последние тупилякозавры и хрониозухии дромотекты (Dromotectum

), двоякодышащие рыбы (в основном гнаторизы – Gnathorhiza), близкие к осетровым заврихтисы и пресноводные гибодонтные акулы. Тупилякозавр своим широким и плоским параболическим черепом напоминал одного из ископаемых героев «Туманности Андромеды», а кем были хрониозухии, разберемся чуть позже. Более сухопутную часть фауны, скрывавшуюся среди измельчавших по сравнению с палеозойской эрой папоротников и плаунов, представляли рептилии: большие «горбоносые» хищники протерозухии (хасматозух, Chasmatosuchus

) и рауизухии (цильмозух, Tsylmosuchus), а также насекомоядные помельче: внешне несколько напоминавшие ящериц пролацертилии (микрокнем, Microcnemus) и проколофоны (тихвинския, Tichvinskia).