Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные

Большое Богдо 280–270 млн лет назад горой совсем не выглядело. Это была северная часть обширного полузамкнутого моря, где под палящими, буквально обжигающими лучами пермского солнца (планета в это время перешла из ледникового состояния в парниковое) выпаривалась рапа. Со временем все превратилось в мощные, до 1,5 км, залежи каменной соли и ангидрита (безводного сульфата кальция), погрузившиеся в глубокие недра Прикаспийской впадины. Поскольку солевые отложения очень пластичны, под нагрузкой более поздних накоплений они выпирают вверх соляными куполами, или диапирами. Если взглянуть на карту этого региона, построенную с помощью сейсмических методов геологических исследований, она будет как бы в крапинку: поле соляных диапиров простирается от Волгоградской области на всю северную часть Каспийского моря. Вот такой диапир и выжал наверх Большое Богдо, а рядом с ним застыло озеро Баскунчак, куда поступают растворы все тех же солей и вновь обращаются соляными кристаллами. По соляным насыпям днем даже курсирует поезд, перевозящий соль, а вечером по их голубовато-розовой закатной поверхности беззвучно, как кажется с вершины Богдо, катит одинокий мотоциклист на допотопном, словно ритидостей, «Иже» с рельсом от старых путей наперевес. Соль – она теперь частная, а жить у озера Баскунчак как-то надо, – может, и рельс кто купит…

«А жить как-то надо…» – вполне мог подумать и ритидостей, осваивая совершенно неподходящие для земноводных условия – соленые водоемы. Трудно сказать, были то небольшие морские заливы, образовавшиеся в конце раннетриасовой эпохи в результате проседания земной коры на севере будущей Прикаспийской впадины, или озера, которые уже в то время могли насытиться пермскими солями. Дело не только в голой пористой коже ритидостея, но и в гипоосмотических внутренних жидкостях, которые будут всасывать ионы натрия и хлора, а также в отсутствии желез, приспособленных для выведения излишков соли без потери воды. Особыми железами для избавления от избыточной соли без отрицательных последствий для организма обзавелись морские игуаны, змеи, черепахи и птицы (последние еще в раннемеловую эпоху). Знаменитые крокодиловы слезы – это и есть гипертонические выделения таких органов. Однако ни следов желез (они бы, вероятно, располагались в особых углублениях черепа вблизи глаз), ни жабр, которые тоже можно было использовать для ионного обмена, у ритидостея не обнаружено.

Все это совсем не означает, что он был совершенно беспомощным по части солевого обмена. Современные лягушки, облюбовавшие мангровые болота, а также те из них, кто вынужден ютиться возле трасс федерального значения, обильно поливаемых противообледенительными средствами, выдерживают постоянный и сильный солевой стресс. Чтобы понизить уровень ионов натрия и хлора, они усиливают мочевыделение, нагружая почки, а также используют систему кожных слизевых желез, препятствующих проникновению раствора хлорида натрия в тело. Некоторые на личиночной стадии могут создавать гиперосмотическую внутреннюю среду, используя ионную помпу в клеточных мембранах жаберного аппарата. Оуэн дал родовое название ритидостею, обратив внимание на многочисленные морщины на черепе, которые он посчитал слизевыми желобками. На спилах кости черепа выглядят как ажурные китайские резные изделия, настолько они пронизаны сосудистыми каналами. Может, столь тонкое плетение сосудов понадобилось для высвобождения от излишков соли, а в желобках прятались кожные железы?

Наверное, именно способность выживать в не слишком щадящих условиях позволила ритидостеидам расселиться вдоль всей линии побережья внутреннего океана Тетис – от Австралии на юго-востоке и Индии с Мадагаскаром на юге до Приуралья на севере (рис. 16.1). У богдинского ритидостея нижняя челюсть уплощенная, с широкой площадкой, покрытой несколькими рядами дентикул по обе стороны от основного зубного ряда. Зубы мелкие, массивные, низкоконические, с отчетливыми продольными гребнями; дентикулы точно такие же, только раза в три мельче. Эта естественная давилка, плотно смыкавшаяся с усеянным эмалевыми бугорками нёбом, мгновенно превращала пойманную рыбку в фарш. Не спасала ни «пуленепробиваемая» чешуя двоякодышащей рыбы (чьи зубные пластинки, гнаторизы, сохранились в тех же слоях), ни армированный волокнами хитина и фосфатом панцирь рака (от этих животных остались только норы), ни раковина аммонита или двустворки – все они встречались в водоемах, облюбованных ритидостеями. Поэтому и череп ритидостея отличался, скажем, от черепа бентозуха и многих других стереосподиломорфных амфибий, как череп бульдога от такового овчарки. Сверху он напоминал равносторонний треугольник, и приводящие мышцы челюсти были приближены к его закругленному рылу. Тем самым усиливался «бульдожий» захват.

Рис. 16.1.

Нижняя челюсть ритидостея (Rhytidosteus) с крупными зубами и дентикулами, вид сверху и сбоку; длина 15 см; раннетриасовая эпоха (248–247 млн лет); Оренбургская обл. (И. Новиков, ПИН РАН)