Какая ведьма?/Which Witch? (СИ)

В прошлом году, летом, наполненным солнцем, они с Мисселиной, Геральтом и Цири провели немало долгих счастливых дней в старой ведьмачьей крепости, абсолютно в глуши на севере Синих Гор. Девочки брызгались в озере, валялись на траве, придумывали клички облакам…

Мисселина повернулась к нему. Куртка Эскеля лежала между ними на траве вместо скатерти. Не очень большая скатерть: даже наклоняться не придется, если он захочет дотянуться до девушки.

И как раз этого Эскель сейчас и хотел. Больше всего на свете.

— Я много об этом думала, — сказала Мисселина. — О Каэр Морхене, об озере… Мы вернёмся туда зимой?

— Хм, — Эскель выпрямился. — Да. Вернёмся.

— Я однажды говорила об этом с Весемиром, — тихо сказала она. — Он рассказал, что многие из вас не помнили своих настоящих семей, — девушке было неловко говорить, но она всё же говорила. — Каково это: не помнить ничего?

— Не все из нас забыли своё детство, — возразил ведьмак. — Например, Ламберт помнит всё очень отчётливо. А Геральт… он просто знает.

— А ты? Что ты помнишь?

Они снова посмотрели друг другу в глаза, пялясь друг на друга, как две злобные птицы, не поделившие добычу. Эскель вздохнул, покачал головой.

— Помню только одну песенку. Глупую, если честно.

— Ну-ка напой, — тут же оживилась Мисселина

— Ох… Как там оно было… вот бредут овечки…

— … По лугам на солнце! — закончила за него девушка. — Ха-ха! Я тоже её знаю!

— В самом деле?

— Да, — кивнула она. — Детская песенка из Виковаро. Стало быть, ты родом оттуда?

— Хм, — Эскель потёр шрам, прикрыв глаза. — Возможно. Однако это только теория.

— Ну… каждая теория имеет право на существование, — пожала плечами Мисселина.

***

— Значит, ты нильфгаардец?

— Нет! Лютик, говорю же: это теория.

Поэт пожал плечами. Теперь они с Эскелем остались вдвоём, ведь Мисселина ушла спать, устав от рассказа Эскеля (или потому, что ей не давали и слова вставить). Бард медленно потягивал вино, пока ведьмак вертел в руках какую-то сверкающую безделушку. А если быть точным – чёрную заколку с россыпью рубинов на ней. Лютику было любопытно, чья она?

— Хочешь ей подарить?

— Отдать, — бросил Эскель. — А подарила Йеннифер.

— Оу, какое великодушие с её стороны, — хмыкнул бард. — А ещё, дай угадаю: Йен пихнула ей в руки духи и косметику своего производства.

— Ты ткнул пальцем в небо.

— Вот! — развёл руками Лютик. — Ну, а дальше что было?

— Ничего, — пожал плечами ведьмак. — Упали в озеро.

— А как?

— Я не буду тебе этого рассказывать, — скрестил руки на груди Эскель. — Нет, Лютик. Даже не пытайся.

— Что, это было нечто постыдное? Какие-то чудища, которых ты не заметил? — не унимался поет. — Ну же, Эскель!

— Ты и так знаешь достаточно, — засмеялся ведьмак. — Да и вообще, вряд ли кто-то когда-либо узнает, почему мы промокли с ног до головы.

— Эх ты, — делано обиделся Лютик. — Ну, что ж… кажется, я придумал, как проведу эту ночь… И всё-таки…

— Лютик, я уже всё рассказал. Больше тебе знать не положено.

— Ладно, ладно, — отмахнулся бард.

На самом деле, Лютику и не нужно было знать продолжения, ведь стихотворение не нуждалось в той части. Даже так: Лютик не собирался описывать именно день. Почему-то ему хотелось написать об этой не очень обычной паре. Ведьмак и знатная красотка из сказочного края, соединённые Предназначением. Кто бы мог подумать, что такая девушка, как Мисселина, полюбит такого мужчину, как Эскель. Но Лютик думал, что именно так и выглядит этот род любви, где любят не за красивые глаза и мордашку. Оба – даже Мисселина – не классические красавцы. Однако… что-то в этом есть.

Барду даже показалось, что этих двух можно сравнить по классике: ангел и демон. Она – вся такая молодая, нежная и очень добрая. А он – уставший от жизни, с обезображенным из-за шрама лицом…

«L’amor che move il sole e l’altre stelle…»*

Эта ночь для барда Лютика была лишённой сна, но наполненной прекрасными строками, всплывающими на бумаге.

***

Мисселина зевнула, поправляя седло на спине Люпина.

Утром они с Эскелем решили отправиться в Темерию, заезжая в Элландер. От Лютика Мисселина узнала, что он слышал от Геральта, что Цири и Йеннифер сейчас там, в Храме Мелитэле. Девушка надеялась, что она встретит обеих, хотя это и было маловероятно. И всё же, толика надежды была.

— Доброе утро! — громко поздоровался Лютик. Бард был уже полностью собран: лютня за спиной, на голове сливовая шляпа с пером. Поет был бодр, хотя под глазами были синяки – признак бессонной ночи. Улыбаясь, он начал седлать свою гнедую лошадку.

— Хм. Доброе, — ответил Эскель, поправив перевязь на плече. Мисселина проследила за действиями барда.

— Лютик, куда едешь?

— Не знаю, дорогая Мисселина, — пожал плечами поет. — Вообще, я собирался набиться к вам в попутчики.

— Ну… почему бы и нет? — девушка вопросительно посмотрела на Эскеля. Тот кивнул, и запрыгнул в седло. — Поехали тогда.

— О, я рад! — бард буквально светился от счастья.