Какие большие зубки

И я заставила себя расплакаться. Это оказалось не так уж сложно: достаточно было посмотреть на отца, сидевшего на полу у ног grand-mère в ожидании новых приказаний. Я подумала о дедушке в лесу. Об Артуре, сидящем где-то во тьме под нами.

– О, – сказала grand-mère. – О, моя дорогая.

Она шагнула вперед и заключила меня в объятия. Я заставила себя не отшатнуться. Пока она меня обнимала, я чувствовала, как под ее кожей извиваются какие-то фигуры. Я вообразила птиц, рыб, воинов и даже такое, чему не смогла подобрать названия.

Другого выхода нет, подумала я. Я не смогу уйти, пока не съем кого-нибудь. Но, может быть, я смогу отвлечь ее на достаточное время, чтобы все остальные смогли уйти. Она запретила мне выпускать Риса из комнаты. Но что, если он будет вне комнаты?

В моей голове начала формироваться идея, но я не спешила действовать. Я рыдала в руках grand-mère

до изнеможения. Она отправила меня наверх, в постель, а потом прислала Маргарет с миской супа. Я съела, сколько могла, и тут ко мне снова пришла grand-mère, чтобы поговорить со мной еще, рассказать о чудесных местах, куда мы сможем отправиться, когда останемся вдвоем. Я слушала, опустив голову ей на плечо, а она гладила меня по волосам.

– Думаю, я бы хотела увидеть Калифорнию, – сказала я наконец.

– Это ерунда, – ответила grand-mère. – Ты по-прежнему просишь меня о таких мелочах. Как бы я хотела, чтобы ты пожелала большего. Ты заслуживаешь лучшего.

– Я не знаю, как просить, – сказала я. – Можно мне подумать какое-то время? Обо всем этом? Я хочу поехать с тобой. – Я не сводила с нее глаз, хоть мне и хотелось отвернуться. – Хочу посмотреть вместе с тобой мир. Но мне нужно время, чтобы отпустить это место. Ту, кем я была прежде.

– Разумеется, – сказала она. – В нашем распоряжении все время мира.

Она поцеловала меня в лоб и подоткнула одеяла, словно маленькой девочке. А потом ушла, плотно прикрыв за собой дверь.

Целую неделю я ходила к ней каждый раз, когда получалось придумать, чего бы мне такого хотелось, или когда я была в состоянии притвориться одинокой или грустной, что было несложно во время скитаний по пустому дому. Артур не поднимался из подвала. Я не знала, рассказал ли он grand-mère о тайном проходе или же она сама его нашла. Как бы то ни было, я не была уверена, что он сможет мне помочь. Я была холодна с Маргарет и игнорировала маму, если grand-mère находилась где-то поблизости.

Она начала рассказывать мне о своем прошлом, но все истории были какими-то путаными. Похоже, она не имела достаточно четкого представления о течении времени, поэтому некоторые детали из одних историй просачивались в другие. Но я хотя бы выяснила, что она занималась всем этим на протяжении веков. Таким был ее образ жизни: приехать в замок или в большой особняк и поглотить его изнутри. Ей необходима еда, так она мне сказала. Еда помогает ей сохраняться и обновляться столетиями: новое тело, новые существа, чтобы ими распоряжаться. Это не обязательно должны быть люди, но предпочитала она именно людей.

По ночам она, похоже, не спала, но всякий раз, когда она ложилась вздремнуть, я рыскала по дому. Иногда пыталась открыть двери, чтобы проверить, не ослабли ли ее чары со временем. Но я не могла даже дотронуться до дверных ручек. И мне всегда приходилось прятаться от создания, которое когда-то было моим отцом, а теперь шаталось по дому, пока grand-mère

спит, бесшумно переходя из комнаты в комнату.

И вот настал день, когда она сказала мне:

– Думаю, пришло время для практики.

Она отправила отца в лес. Вечером он вернулся с мешком, в котором что-то билось, пытаясь вырваться.

– Сейчас, – сказала grand-mère, – я покажу тебе то, что ты тоже умеешь, нужно лишь попробовать.

Она кивнула отцу, тот открыл мешок и вытащил за уши молодого кролика. Посадил на стол и прижал рукой, чтобы зверек не смог убежать. Grand-mère

взяла кролика за середину туловища обеими руками и открыла рот.

Ее рот раскрывался все шире и шире, пока лицо не раскололось надвое, а челюсть с треском не отвисла. Внутри оказалась тьма: не рот, а только черная пустота. Она сунула туда кролика, и тот растворился, лишь задние лапы дернулись в последний раз. Grand-mère закрыла рот, проглотила кролика и улыбнулась мне, мигом превратившись обратно в обычную бабушку.

А потом она снова раскрыла рот, и кролик вывалился наружу.

Но вновь появившийся кролик не проявлял признаков страха. Он неторопливо приблизился ко мне и оценивающе посмотрел на меня снизу вверх своими холодными желтыми глазами.

– Теперь он мой, – сказала grand-mère. – Видишь?

Кролик вернулся к ней и позволил снова себя проглотить. Меня вдруг охватило чувство чего-то огромного, я вообразила масштабы. Корабли. Деревни. Леса. Существа со дна моря.

Отец вынул из мешка второго кролика. У него была сломана задняя лапа, поэтому, оказавшись на столе, зверек вел себя до странности тихо, хоть я и слышала, как бешено колотится его сердце.