Какое надувательство!

Травмпункт, хоть и не такой запущенный, как поликлиника, все равно выглядел переполненным и пустынным одновременно. Дела тут шли бойко. Тротуары подморозило, и в приемной сидело несколько человек с мелкими травмами, а поскольку все-таки близился Новый год, жертвы пьяных драк тоже имелись — фонари под глазом, разбитые головы. Наплыва ожидали чуть позже. В то же время в приемном покое царило какое-то отчаянное легкомыслие и ощущался праздник стены увешаны убогонькими гирляндами, и у меня сложилось впечатление, что в одном из дальних кабинетов персонал уже встречает Новый год. На некоторых медсестрах, бегавших взад-вперед, были дурацкие раскрашенные шляпки, а у женщины за стойкой был включен радиоприемник, настроенный на Радио-2. Я отдал ей записку врача и показал на Фиону, присевшую на лавку, однако женщина не сочла дело стоящим внимания. Тут-то я и понял, что врач вовсе не так уж профессионален, как я считал: он забыл позвонить сюда и предупредить, что мы едем. Женщина велела нам подождать медсестру, которая придет и запишет все детали. Мы просидели двадцать минут — никакая сестра так и не появилась. Я обнимал Фиону, она вся дрожала. Мы не разговарвали. Затем я снова подошел к стойке и спросил, что происходит. Женщина извинилась и ответила, что ждать осталось недолго.

Через десять минут появилась медсестра и начала задавать вопросы. На большинство отвечал я — Фиона просто не могла. Сестра помечала что-то на листках, приколотых к планшету. Вскоре она, похоже, пришла к какому-то решению и сказала:

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Пока она вела нас по коридору, я осмелился выдавить из себя кроткую жалобу:

— Похоже, у вас сегодня не очень много врачей.

— Только один травматолог. Он смотрит и мелкие травмы, и крупные, поэтому дел у него по горло. А чуть раньше поступил очень серьезный больной. Под самый Новый год — вот уж не повезло так не повезло.

Я так и не понял, кому, по ее мнению, не повезло — больному или персоналу, но переспрашивать не стал.

Она привела нас в крохотный кабинет без окон — там стоял только столик на колесиках и практически больше ничего — и вручила Фионе больничный халат.

— Ну вот, дорогая моя. Сами сможете надеть?

— Наверное, мне лучше выйти?

— Пусть останется, — проговорила Фиона, обращаясь к медсестре.

Я отвернулся к стене и не смотрел на нее, пока она переодевалась. Я никогда не видел Фиону без одежды.

Медсестра смерила ей температуру, пульс и давление. И исчезла. Примерно через четверть часа нас осмотрел дежурный травматолог — затравленного вида человечек, бросивший лишь несколько слов мимоходом. Он сразу приложил стетоскоп к груди Фионы.

— Ничего потрясающего здесь нет, — сказал он. Потом опять пощупал ей пульс, глянул на какие-то цифры в таблице, оставленной медсестрой. — Хм-м. Судя по всему — простая грудная инфекция. Наверное, придется несколько деньков полечиться. Я сообщу в приемный покой, а пока посмотрим, получится ли сегодня же сделать рентген. При условии, что там не очень большая очередь.

— Ей уже делали рентген, — сказал я. Врач вопросительно посмотрел на меня. — Не сегодня. Несколько недель назад. Ее лечащий врач — доктор Кэмпион — отправил ее сюда, и здесь ей сделали рентген.

— Кто консультировал?

Этого я не помнил.

— Доктор Сиэрл, — проговорила Фиона.

— Что показали снимки?

— Мы не знаем. Когда она пришла в первый раз, врач не появился, а в следующий — пару дней назад — они не смогли найти историю болезни. Сказали, что где-то потерялась.

— Так ее, наверное, уже вернули в регистратуру. Только сегодня получить документы мы никак не сможем. — Он снова пришпилил таблицу к столику. — Я сейчас вызову регистратора, а она найдет вам доктора Бишопа. Наш постоянный стажер, — объяснил он Фионе. — Он подойдет к вам через несколько минут.

С этими словами он ушел, задернув за собой занавеску. Мы с Фионой переглянулись. Она мужественно улыбнулась мне.

— Ну что ж, — сказала она, — по крайней мере, он, похоже, не считает, что у меня что-то не так с грудью.

— А я никогда не считал, что у тебя что-то не так с грудью, — ответил я. Не спрашивайте зачем: я знаю, людям в кризисной ситуации полагается глупо шутить, — но не настолько же глупо. Однако Фиона постаралась рассмеяться; наверное, здесь и наступил в каком-то смысле поворотный момент — окончательное признание моего физического влечения к ней, от которого я бежал последние несколько недель.

Но момент скоро прошел.

Доктор Бишоп не задержался. Молодой, долговязый, под глазами мешки, а сам выглядит так, точно его тяжело контузило или напился до беспамятства. Мне показалось, что он не спал по меньшей мере часов тридцать.

— Так, ладно, мы с сестрой тут все обсудили, — сказал он, — и решили, что вам лучше всего как можно быстрее найти кровать. Сегодня у нас хлопотная ночь, поэтому все временные места для травмированных наперечет. Так будет лучше и для нас, и для вас. В рентгенологии у них сейчас запарка, так что снимки сделаем утром. Первым делом. Но в любом случае, как только вы окажетесь в палате, вам начнут колоть антибиотики.