Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год

Ламаистская астрология дополнила и усложнила столь примитивную систему отсчета возраста «по травам». Для того чтобы предсказать человеку по гадательным книгам, что его ждет в будущем, важен был уже не только год, но месяц и даже час рождения. Но еще большее значение с точки зрения астрологии имела система мэнгэ голлох (досл. «ставить в центр родимое пятно», где слово мэнгэ означало одновременно и обычное родимое пятно, и счастливую судьбу, символически в нем заключенную). Система мэнгэ охватывала собою цикл из девяти лет, каждому из которых соответствовало определенное число цветовых родимых пятен. Их последовательность была такой: девять красных, восемь белых, семь красных, шесть белых, пять желтых, четыре зеленых, три синих, два черных, одно белое. Если представить двенадцатилетний животный цикл и девятилетний цикл

мэнгэ в виде двух кругов, поделенных на соответствующее (12 и 9) число сегментов, и наложить их друг на друга, то мы получим сложную календарно-астрологическую систему. Отсчет годов по животному циклу ведется на таком круге по часовой стрелке, отсчет мэнгэ — против часовой. Совпадение годов и мэнгэ возможно один раз в 36 лет. Соответственно 37-й и 73-й годы (с учетом года утробного развития, засчитывавшегося в общий возраст человека) считались особо опасными в жизни людей.

Рис. 43. Народный способ отсчета мэнгэ («родимых пятен») по фалангам указательного, среднего и безымянного пальцев руки. Цифры и идущие от них стрелки указывают на порядок отсчета фаланг[675].

Но самым опасным считался возраст 81 год. Точного объяснения причин этого не существует, но, вероятно, «опасность» восходит к девятикратно повторенному циклу из девяти мэнгэ. Старики называют 81-й год

муу нас — «плохой возраст». Считается, что он может нанести урон и даже причинить несчастье не только самому человеку, но его семье и всему хотону, где он живет.

Такого возраста следовало избегать всеми способами. С этой целью совершался специальный обряд, получивший название наян нэгийн засал (досл. «исправление восемьдесят первого»). Его задачей было ускорить наступление 82-го года жизни. Заключался он в следующем. За несколько дней или недель до наступления Нового года в семье устраивался праздник по случаю 81-летия ее члена. Готовили полагающееся по данному случаю угощение, произносили благопожелания, дарили подарки. Через несколько дней или недель, в день наступления Нового года, в соответствии с народной традицией добавлять всем в этот день один год жизни объявлялось, что юбиляру исполнилось 82 года. Таким образом, угроза «плохого возраста» сводилась до минимума: человек пребывал в нем всего лишь несколько дней или недель[676].

Циклический знак и стихия совпадали один раз в 60 лет. Такая дата тоже требовала к себе особого внимания. А на всякий случай каждые 9 и каждые 12 лет человек обязан был приглашать к себе ламу и совершать определенные «календарно-очистительные обряды». В девятую годовщину мэнгэ

устраивался обряд мэнгий засал (досл. «очищение родимого пятна»), в первою годовщину циклическою знака проводился сходный по смыслу обряд жилийн оролгон (досл. «поворот года»). И тот и другой были, по сути дела, магическими обрядами доламаистского язычества, хотя и проводились ламами, приглашенными из монастырей. Подробное описание этих двух обрядов у монголов сделано Л.М. Позднеевым в «Очерках быта буддийских монастырей…»[677].

Таков монгольский двенадцатилетний животный циклический календарь. Он наложился на сезонный календарь, и их совмещение произошло относительно безболезненно. Сезонный календарь обслуживал хозяйственные нужды кочевников и отражал истоки и традиции данного типа культуры. Система «Колеса времени» с его двенадцатилетним и шестидесятилетним циклами отражала, напротив, уже более высокую ступень развития общества. Складывавшийся государственный аппарат Монголии, появление письменных хроник, принятие буддизма в качестве официальной религии — все это требовало более совершенного календаря, который и был принят в уже сложившемся виде с некоторыми поправками и добавлениями.

Сопоставляя различные письменные документы, имеющие отношение к контактам монголов с их соседями (золотоордынские ярлыки, письмо ильхана Аргуна французскому королю Филиппу IV Красивому и т. д.), Котвич приходит к выводу, что на территории Монгольской империи после смерти Чингисхана и распада ее на отдельные улусы не было единого календаря и единой хронологии. На востоке страны календарь был более ориентирован на Китай, на западе ориентация шла на уйгуров, имеются дополнительные пояснения и сопоставления с годами мусульманской эры, вставляются уйгурские названия месяцев наряду с общепринятыми монгольскими[678].