Калигула. Тень величия

– Должен признать, ты вовремя избавился от ненужного свидетеля. Именно Ганимед привел этим утром в ее дом преторианцев. И унес с собой то, что может изобличить убийцу: белокурые пряди, запутавшиеся меж пальцев убитой. Но это заведет его в тупик, ведь твоего друга придется подстричь по римской моде, хватит ему уже прятать лицо под этими космами.

При этих словах Германик откинул волосы с глаз, встал и низко склонился перед Макроном:

– Я беспредельно тебе благодарен за помощь, Невий Серторий! Когда я стану принцепсом, ты вернешься к своим обязанностям префекта претория.

Макрон усмехнулся – юноша был слишком самоуверен.

– Знаешь, мой друг, – сказал Ирод, – Фабий Персик именно ему завещал свое состояние, а Калигула присвоил все себе. Поэтому у Германика с нашим императором еще и личные счеты, ведь Гай Цезарь оставил его без средств к существованию. Ему пришлось пешком проделать долгий путь в Башан.

– Калигула здесь ни при чем, – ответил Макрон. – Душеприказчик Фабия задолжал огромную сумму Марку Юнию Силану, отцу Клавдиллы, и тот простил ему долг, заставив подделать документ в пользу своего зятя. Силан опасался, что Гай Цезарь окажется не у дел, и решил таким образом обеспечить будущее своей дочери, если вдруг им придется бежать из Рима. Имение в Тарраконской Испании как раз подходило для пристанища на первое время.

– Подлый негодяй! – воскликнул Германик, в гневе ударив кулаком по стене. – Меня среди ночи выкинули на улицу, как безродного пса, в одной тунике и без единого асса, я полночи простоял на коленях у ворот, слезно умоляя дать мне хоть что-нибудь на память о том, кто заменил мне отца. Наконец, каменное сердце нового управляющего дрогнуло, он позволил мне войти, но следил за мной, как Аргус. Я взял из ларария какую-то статуэтку и изловчился достать из тайника эти свитки. Я знал, что они ценнее всех сокровищ мира. Макрон ударил себя кулаком в грудь:

– Ты станешь новым принцепсом Рима! Клянусь в этом! Но за это мне нужно лишь одно.

– Ты получишь все, что пожелаешь в обмен на свою помощь, – ответил Германик. Голос его звучал жестко и решительно.

– Я хочу всего лишь уехать из этого города к месту новой службы. Я хочу принять управление провинцией Египет, – ответил Макрон.

А про себя подумал: «Глупый петушок! Да ты и дня не продержишься, едва я прекращу поставки пшеницы в Рим и склоню на свою сторону легионы, стоящие в южных и восточных провинциях. Римский флот тоже перейдет на мою сторону. Кому, как не мне, управлять империей? Или он думает, что справится в одиночку? Агриппа – мастер мелких интриг, но как правитель бездарен и недальновиден».

– На том и порешим, – самодовольно ответил ему Гемелл и улыбнулся. Макрон поразился произошедшей переменой в его лице, оно словно осветилось изнутри и стало очень привлекательным. Смазанные прежде черты обрели четкость и красоту.

От Ирода тоже не укрылось это преображение.

– Ты должен чаще улыбаться, будущий правитель Рима! Людям это нравится, им кажется, что у улыбающегося собеседника нет камня за душой! А женщины будут просто без ума от тебя!

Германик неожиданно залился румянцем, и мужчины понимающе переглянулись, решив, что, скорее всего, юноша был девственником. А у Клавдия на глазах навернулись слезы. Именно с такой же лучезарной улыбкой обманывала всех красавица Ливилла, теперь сходство меж матерью и сыном проступило полностью.

– Что ж, на том и распрощаемся, – сказал Германик. – А пока не кончится траур, мы поживем у тебя, дядя Клавдий.

Он особо выделил «дядя», и Клавдий ласково обнял новобретенного племянника.

– Ты всегда можешь на меня рассчитывать, – ответил старик. – Мой дом – твой дом. Единственное, чего мы не продумали, это под каким именем представить его Риму. Детали заговора нам еще предстоит обсудить, но возвращение Калигулы не за горами, не будет же Германик отсиживаться здесь все время.

– Пусть он остается, кем был до сих пор, племянником Фабия Персика, которого тот не успел усыновить. И представляться ему стоит как Фабий Астурик. Если мне не изменяет память, так действительно звали его ближайшего родственника, скончавшегося недавно, но жил он не в Риме, а где-то в провинции. Кажется, возраст совпадает, – сказал Агриппа с таким многозначительным видом, что все поняли, что он все очень хорошо продумал.