Калёные тропы

— А как же! — подхватил Митька. — Когда Харламова было убили, так конь никого чужого не допускал до него.

Они помолчали.

— И когда этой войне конец! — с сердцем проговорила Дуська. — Сколько народу побили!

— Теперь не долго ждать, — сказал Митька. — Да и в газете пишут, что скоро конец войне. — Он достал из кармана сложенную вчетверо газету. — Только уж шибко непонятно пишут некоторые наши товарищи. Как будто и русским языком, а не по-русски. Гляди, Саша, сколько я этих слов подчеркнул. Вот, к примеру, эрудиция, — прочел он. — Что это такое?

— Ерундиция — значит ерунда, — быстро — брякнула Дуська.

Митька с усмешкой посмотрел на нее:

— Ошибаетесь, Авдотья Семеновна. Это слово совершенно другое обозначает. Как твое мнение, Саша?

— Эрудиция — значит ученость, опыт. Например, говорят так: человек большой эрудиции, следовательно человек большой учености, опыта, — пояснила Сашенька.

— Так. Понятно, — сказал Митька.

Он вынул из кармана записную книжечку и что-то записал.

— Вот еще, — показал он, убирая книжечку в карман. — Эмансипация. А это что такое?

— Эмансипация?.. Постой, постой, — наморщив лоб, Сашенька задумалась. — Нет, сама не знаю, — просто сказала она.

— Ну вот, даже ты не знаешь, а все-таки образованная, — с досадой сказал Митька. — Как же такие статейки читать нашему брату?.. Ну, а вот теперь обратите внимание, другая статья. И совсем по-другому написана. Нет ни одного непонятного слова. Видно, умный человек писал… Слушайте:

«…Никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою Советскую власть — власть трудящихся…»

— И дальше все так ясно написано… А теперь тут смотри. Это уже другой товарищ пишет. Пре-ро-га-тива, — прочел Митька по слогам трудное слово. — Тю, чорт, язык сломаешь!.. Дальше — экономика. Ну, это я знаю, выучил, — Митька перевернул газету, поправил вихор и ткнул пальцем в отчеркнутое им место. — А теперь гляди: номинация, латериальный, эмпирический. Неужели все это нельзя по-русски сказать? А? Саша?

— Конечно, можно. Русский язык самый богатый.

— Так зачем же пишут так? Ведь мы же русские люди! Или вот еще я человека одного слушал, на станции выступал. Ну, ничего не поймешь! Сыпет такими словечками…

— Может, он сам не понимал, что говорил? — сказала Маринка.

— И что за моду взяли! — вспылила Дуська. — Наберутся всяких слов — и вот, мол, какие мы ученые. Вон и наш Кузьмич, глядя на них, под старость умом рехнулся. Тоже стал не по-нашему выражаться. Даве прихожу до него мази взять, а он спит. Я давай его будить, а он как заорет. Постой, как-то он по-чудному. Нуте-ка. Да… «не будируйте меня». Я аж покачнулась! Ну, сказал бы попросту: «Не буди». Я б повернулась и пошла. А то — «не будируйте»…

— Товарищи, глядите, что делается, — сказала Маринка, поднимаясь и показывая на ту сторону пруда.

Там было видно, как купавшиеся красноармейцы выбегали на берег, быстро одевались и бежали в село. Оттуда доносились дрожащие звуки сигнальной трубы.

— Сбор, — сказал Митька. — А ну бежим, девушки!..

Обогнув пруд и, поднявшись по косогору, они, запыхавшись, вбежали в село. Тут все находилось в движении. По улице сплошной колонной шла конница. Постукивая колесами, проезжали тачанки, орудия, санитарные линейки и обозные фуры. Крупной рысью ехали сотни две всадников в лохматых бурках с вьющимися за спиной башлыками.

— Так это ж котовцы! — сказал Митька, разгоревшимися глазами глядя на проезжавших. — Глядите, вон сам Котовский едет. Я его знаю.

— Где? Который?

— А вон в красной фуражке на рыжем коне, — показал Митька.

Посреди улицы ехал плечистый всадник с крупным бритым красивым лицом. Позади Котовского боец в кубанке вез на пике значок. Несколько поодаль ехали трубачи на белых лошадях, а позади них в облаке пыли тянулась колонна.

— Саша, гляди, кто едет, — сказала Маринка.

— Где? — живо спросила Сашенька.

Но, проследив взгляд Маринки, она сама увидела Вихрова, который, выехав из переулка на той стороне улицы и приветливо махая им рукой, пропускал проходившую мимо колонну. Дождавшись интервала между эскадронами, он пришпорил лошадь и подскакал к ним.

— Что за часть, товарищ Лопатин? — спросил он, поздоровавшись и показывая на проезжавших мимо всадников.

— Бригада Котовского, — сказал Митька с радостным оживлением. — Ну, как съездили, товарищ командир? — спросил он, подступая поближе к Вихрову и берясь рукой за стремя.

— Ничего.

— А я письмо от братишки получил, — весело блестя карими глазами, доверчиво заявил Митька. — Комиссар Бочкарев ему гостинцев послал.

— Ну? — искренне обрадовался Вихров. — Вот это хорошо… А знаешь, я был почему-то уверен, что Бочкарев так и сделает.

Он спешился, дал Митьке подержать свою лошадь и подошел к Сашеньке. Они отошли в сторону.