Камаэль (СИ)

Аэлирн ещё немного повалялся в постели, соблазняя меня обнажённым телом, а затем всё же с недовольным вздохом поднялся, потянулся, заразительно зевнул, и я повторил сонный жест. Хотя, за окном давно рассвело, мне всё ещё не нравился такой режим дня. Стараясь проснуться, я натянул на бёдра брюки и вышел на балкон, оглядывая Джосмаэл. Город разросся до невозможного. С верфи долетал стук молотков, дребезжание пил, швартовался корабль, на котором привезли пряности и ткани. Чуть вдали виднелись разноцветные крыши Академии и Библиотеки, крохотные точки учеников так и мелькали возле них. На главной площади возводили шатры и поднимали флаги в честь дня летнего солнцестояния. Конечно, не слишком яркий повод для праздника, но кто же откажется от возможности выпить в своё удовольствие и повеселиться всласть, отдохнуть? Я подумывал над тем, чтобы тоже принять участие в празднике и немного отвлечься от своих насущных проблем, которые с завидным постоянством и упорством сыпались на мою голову, как градины. Неторопливо раскурил трубку и вдохнул полной грудью. Хрупкое равновесие стало весьма уверенным и твёрдым за прошедшие двенадцать лет. Многое произошло. Через год после моего сумасбродного выступления в этом самом городе, когда казнили Джинджера, Морнемир повесился. Надо сказать, на мой скромный взгляд, он ещё долго продержался, но я не испытывал ни капли уважения по отношению к нему. Хоть и позволил ему работать в архивах, а должность эта, надо сказать, из весьма трудных и важных. Впрочем, очень быстро он располнел, и от его красоты остались лишь бледные следы. Пожалуй, таким побрезговал бы даже самый пьяный и отчаявшийся стражник. По Морнемиру никто не плакал и не вспоминал.

Были и локальные войны, восстания, но сейчас царило блаженное спокойствие. Бывало, что Тёмные являлись ко мне и просили разрешения на проведение войны за рекой Нира. Мне от этого было отвратительно, но я понимал, что им нужно выпускать свою ярость, лелеять свою жажду крови. Если они обещали не трогать мирных жителей и Светлых, я давал им добро. Ещё ни разу они меня не подвели. Народ процветал, хоть это и стоило мне остатков тёмных волос на голове. Но, по словам Аэлирна, седина мне даже шла, хотя он не переставал ворчать о том, что, если я вдруг отпущу бороду, он меня просто с дерьмом сожрёт. Я не возражал и каждый день с неохотой выполнял нудную процедуру бритья. Муж подкрался ко мне сзади и крепко обнял за талию, уложив подбородок мне на плечо. Мы любовались видом оживлённого города, вдыхали свежий воздух, подставлялись потокам ветра, что прилетали со стороны реки, и я чувствовал умиротворение, окутывающее нас обоих. Это было упоительное чувство.

– Ваше величество! – внезапно распахнувшаяся дверь заставила меня вздрогнуть и обернуться.

В апартаменты вбежала эльфийка, которую мы наняли, чтобы она присматривала за Виктором. Глаза её были широко распахнуты, она пыталась что-то сказать, но задыхалась, и я на мгновение почувствовал, как сердце упало в пятки.

– Что такое? Что случилось? – я приблизился к ней и взял её руки в свои, заглядывая в глаза. – Что с Виктором?

– Он… он…

Я не дослушал и выбежал из комнаты, в несколько прыжков преодолев короткую лестницу и вбежав в покои, которые мы отвели моему брату. Светлые, лёгкие, они была напоены лавандовым успокаивающим запахом. Здесь он жил, здесь мы проводили с Аэлирном вечера, рассказывая ему о том, что происходит в Империи, лелея надежду, что однажды он станет прежним. У окна стоял высокий мольберт – здесь Виктор изредка рисовал. Кривовато, непонятно что, но всё же мне казалось, что это хороший показатель. Когда я влетел в спальню, он стоял у зеркала и словно бы рассматривал своё тело, облачённое в тёмно-синюю атласную пижаму. Вампир вдруг вздрогнул и обернулся на звук, странно поглядел на меня. Шрам, пересекавший его левое веко, немного стянулся, однако глаз было не вернуть. Затем он вдруг неуверенно улыбнулся и сделал шаг в мою сторону.

– Виктор? – позвал я, стараясь говорить как можно более мягко и скрыть своё волнение.

Порой случалось, что он вдруг впадал в самую настоящую истерику, и зрелище это было, пожалуй, страшным. Он мог кричать, метаться туда-сюда, круша всё на своём пути и не обращая внимания на собственные травмы. В эти мгновения его невозможно было усмирить, но, благо, он всегда быстро успокаивался. И непривычное поведение мужчины меня слегка напрягло.

– Льюис, – несколько неловко проговорил он, а затем быстро приблизился и обнял меня, ошарашенного и замершего.

Аэлирн, влетевший следом за мной, остановился, изумлённо глядя на нас. Виктор поднял голову и улыбнулся – широко, лучисто, тепло. Сердце моё едва не разорвалось от сладкой боли, и я медленно опустился на колени, уткнувшись головой в живот брата. Павший приблизился к нам, опустил ладонь мне на плечо.

– Аэлирн, рад тебя видеть, – проговорил он и крепко заключил остолбеневшего мужчину в объятия.