Камаэль (СИ)

Но я и не хотел. Уже не хотел. Как лишённый рассудка, я приникал к его губам собственными, запуская пальцы в его густые волосы, оглаживая его плечи и обвивая статный торс. Ощутимые узлы мышц перекатывались под гладкой, прохладной, но в то же время - обжигающе-горячей кожей, будоража воображение и разгоняя по телу желание. Широкие, чуть мозолистые, узловатые ладони скользили по всему моему телу, разгоняя дрожь и срывая с губ стоны.

- Вот видишь, малыш, так надо. - Добавил он, оторвавшись от моих губ и перенеся свои поцелуи на шею.

Дыхание обжигало кожу, под которой пульсировала жилка, заставляло кричать и дрожать всем телом. Прислонившись разгорячённой спиной к прохладной стене душевой кабины, я постарался не шмякнуться на дно - ноги предательски дрожали, а дыхание давалось с трудом. Вцепляясь в плечи Виктора, я подставлялся под его поцелуи и едва дышал. Такой ласковый и нежный! Такой страстный и почему-то остро-необходимый. Почему? Мысли одна за другой метались в голове, пока я прогибался под ласками брата и оглашал ванную комнату своими стонами и криками. Он не касался “особенных” мест, карту которых знал Габриэль, он лишь мельком оглаживал мои бёдра, талию, спину, но почему-то острые всполохи удовольствия разрывали всё моё естество на кусочки. Внезапно раскалившийся, влажный воздух с трудом проникал в лёгкие, зрение туманилось всё сильнее, а спину жгло калёным железом, словно выводило на ней некий рисунок.

- Габриэль слегка тебя подрастянул, но сейчас тебе будет куда как больнее. - Повернув меня к себе спиной, прохрипел Виктор, одной рукой обнимая меня за талию, а второй принимаясь поглаживать мой анус, то и дело надавливая на него пальцами.

То, что делал Аэльамтаэр приносило удовольствие телу, Виктор же будто ласкал самую мою душу, касался чего-то совершенно нематериального, хотя я чувствовал, как его пальцы почти грубо проникают в мою задницу, принимаясь растягивать, раздвигая стенки заднего прохода. Подвывая и поскуливая от удовольствия, подобно течной сучке, я двигал бёдрами ему навстречу и не мог с собой справиться. Мне хотелось ещё и ещё, хотелось, чтобы он взял меня - грубо, как и обещал тогда в полутьме комнаты, в отблесках осколков, намотав мои волосы на кулак. И от этих желаний тесный, концентрированный огонь ворочался в груди, разгоняя по телу обезумевшую кровь, окрашивая мои щёки алым румянцем. Вода шумела, ласкала нас, переливалась дождём по нашим разгорячённым телам.

Закончив меня подготавливать, Виктор на миг замер. Его пальцы впились в мои ягодицы, а он пару раз ударил по моим голеням, заставляя шире развести ноги, надавив локтем на спину, без слов прося нагнуться ниже. Цепляясь за железные маленькие поручни, вмонтированные в стену, чтобы не поскальзываться и не падать, я исполнял все его желания с покорностью и нетерпением, током охватившим нас обоих. Мгновение - и острая боль пронзает всё моё тело. Спазм сдавил горло, а на глазах выступили слёзы. Вампир не разменивался на нежности и не ставил свой массивный агрегат в сравнение с членом Габриэля. Он распирал меня изнутри, почти разрывал. Судорожные всхлипы рвались из груди, колени подкашивались, но Виктор крепко держал меня, а я интуитивно вцеплялся в поручни, боясь шелохнуться и сильнее насадиться на массивный член мужчины.

Брат хрипло дышал и порыкивал, но терпел и не начинал двигаться, с какой-то стороны щадя меня, а с какой-то - мучая. Боль утихала медленно и неохотно, давая место удовольствию, но я прекрасно знал, что без боли не будет ничего дальше.

До крови кусая губы, я принялся осторожно двигаться на плоти брата, не сдерживая слёз, что катились по щекам. Вновь ярко вспыхнувшая мириадами звёзд боль смешалась с всепоглощающим, мазохистским удовольствием. Ощущение наполненности устранило дискомфорт, а вот Виктор словно с цепи сорвался. Сжав мои ягодицы так, что на них наверняка останутся синяки, он принялся сильно двигаться во мне, буквально вздёргивая на своей плоти, заставляя меня приподниматься на мыски. Позволяя крикам и стонам рваться из своей груди, я старался подаваться бёдрами ему навстречу, запрокидывал назад голову и к собственному удивлению чувствовал себя на седьмом небе от удовольствия. Ненасытная грубость мужчины, его непреклонность стала для меня чем-то особенным, как и сам он, так лихо ворвавшийся в мою жизнь. Губы его скользили по моим плечам и шее, то и дело оставляя кровавые метки поцелуев, собственнических засосов. Ладонь его скользнула вверх по моему торсу, нащупав сосок и принимаясь грубо его сжимать и выкручивать, оттягивать, срывая с моих губ всё новые и новые стоны, перерастающие в полные страсти крики. Перестав мучить мою грудь, мужчина крепко обвил мою талию рукой, в то время как второй ладонью он вновь и вновь одаривал меня звонкими шлепками по ягодицам.