Камаэль (СИ)

- Тяжело тебе, Лу-лу?

До боли знакомый голос обжёг слезами глаза, и я вновь дёрнулся, чтобы глянуть на его обладателя, но мне вновь не позволили этого сделать. Костёр продолжал трещать, ветер выть, а я - смотреть в безумный танец пламени, в его страсть и ненависть. Я молчал и пытался подобрать слова, но почему-то понимал, что у меня ничего не получится сказать, даже если захочу - губы слиплись, в горле всё пересохло до боли.

- Вижу, что плохо. Но это пройдёт. А я буду рядом, чтобы помочь тебе вынести эту ношу.

Он. Определённо - это он. Мой светлый эльф, мой Габриэль. Над ухом слышится усмешка, и он кладёт голову мне на плечо. Я чувствую прохладный шёлк волос, что щекотали мои плечи, грудь, шею. Вздохнув и выдохнув, я приобнял собеседника, которого не мог видеть, а видел лишь пляску огня. Мы продолжали молчать и вслушиваться в звуки окружающей природы. Всё было настолько живо и реалистично, что мне на миг показалось, будто я вновь оказался в лесу, у озерца, возле могилы возлюбленного эльфёнка. Возлюбленного ли? Слова эти больно кольнули что-то такое внутри меня, а затем растворились в треске костра.

- Не мучь себя, Льюис, - мягко смеётся Аэльамтаэр. - Это правильно. Так было суждено, значит, так должно было случиться, чтобы я умер, а ты остался с Виктором. Он, конечно, тот ещё говнюк, но всё будет хорошо. Вот увидишь, король. И не возражай. Я вовсе не сержусь на тебя, тебе незачем искать для себя оправдания передо мной и извиняться, винить себя. Тебе это ничего не даст. Нас отделяет одна понятная грань - ты сейчас живёшь и дышишь воздухом, а я нахожусь за гранью, но пока держусь за твою память. Только помни меня, идёт, шалопай?

Я молча кивнул, вновь попытавшись расклеить слипшиеся губы, но у меня ничего не вышло. Снова. Снова я не могу ему ничего сказать, а он, видимо, улыбается. Так тепло и нежно - я чувствую это тепло, что расходится от него. Нежное, мягкое, как и он сам. Я знал его всего ничего, но понимал, что моё первое мнение, сложившееся о нём, было самым что ни на есть ложным. Возможно, ледяная скорлупа была для него всего-лишь защитой, но передо мной он раскрылся. Вся его строгость, холодность ушли, а далёкая, предполагаемая родственница Снежная Королева, осталась за бортом. Аэльамтаэр что-то тихо напевал себе под нос, подпевая огню и ветру, лаская мой слух. А затем вновь тишина.

- Постарайся справиться, Льюис, - неожиданно-строго и властно произнёс эльф. - Прорвись к Дворцу, победи Тёмных, и… молю, молю тебя, спаси Элериона.

Он ещё что-то говорил, но голос его растворялся в тьме, костёр медленно затух, а тонкие, прохладные пальчики вновь огладили мои волосы, а затем всё растворилось.

- Вставай, соня, мы проспали, - громкий голос брата над ухом заставил меня подскочить и распахнуть глаза.

Возмущение в стиле “почему соня я, если проспали МЫ?!” потонуло в ярком солнечном свете, ударившем мне прямо в глаза. Голос брата резанул по ушам. Тело болело и молило ещё немного дать ему отдохнуть, но я понял, что времени на это нет. На электронных часах ехидно светилось время: “11:34”. Судорожно чертыхнувшись, я с кряхтением поднялся с кровати и принялся одеваться. Виктор уже собирал рюкзак - встрепанный, сонный, внимательный и строгий. Не только ко мне, но ещё и к себе. Пожалуй, к себе он относился куда как строже и жёстче, чем ко мне, если такое только возможно. Впрыгнув в брюки (впрыгнув - слишком громко сказано!) и накинув рубашку, я поднял взгляд на брата, показывая, что готов. Мужчина как раз снимал с зарядки ноутбук, а затем принялся обуваться. Стукнув себя по лбу и поняв, что до сих пор стою босяком на полу, я принялся натягивать носки, а затем - кеды. Всё высохло и даже приятно пахло каким-то ароматным порошком.

До вокзала Виктор меня буквально тащил, не жалея мою болящую задницу, хотя вокзал и был совсем рядом с гостиницей. Ноги ныли, задницу саднило, да и спина проклинала меня совсем неприятными словами, хотя вряд ли бывают такие слова, которыми могла бы ругаться спина. Всё это отдавалось болью в висках, да и в зубах. Тем более, что желудок мой ощутимо сводило - я не ел со вчерашнего утра, а вечером был так увлечён Виктором, что забыл перекусить. Судя по всему, брат страдал от того же, а потому перед вокзалом мы зашли в фастфудную, взяли себе по два больших гамбургера, кофе глясе и большой картошке-фри. Я прекрасно представлял, как ругался бы и шипел Габриэль, увидев такое, но жрать хотелось сильнее, чем думать о том, как правильно питаться. “Габриэль!” - имя вспыхнуло у меня в сознании и напомнило про сон, который уже почти выветрился из памяти, как то свойственно каждому сновидению. Сев в поезд, оказавшийся опрятным, чистым и невероятно-людным, мы попытались отдышаться - пробежка оказалась для нас слишком забористой после столь бурной ночи. Впрочем, Виктор пришёл в себя куда как быстрее, чем я.