Камаэль (СИ)

Содрогаясь от боли и удовольствия, удовлетворения, я чувствовал, что вот-вот кончу и просто свалюсь на пол, не думая о том, что могу что-то сломать брату, что тем самым оставлю его совершенно неудовлетворённым. Моя собственная плоть болезненно ныла от возбуждения и стремительно приближающейся развязки, пульсировала и буквально липла к животу. Ноги подкашивались, а горло сжимали спазмы - острые вспышки боли вырывали из груди всхлипы. А Виктор всё не останавливался, то ли компенсируя долгий недотрах и отсутствие внимания, то ли пытаясь мне что-то доказать. Мысли метались в голове перепуганными птицами, а я не мог поймать даже одну самую медленную и больную мысль, чувствуя, что мир уходит из-под ног.

Удовольствие было настолько острым, что мне на миг показалось, что я не кончил, а буквально обмочился. Однако, напряжение, исчезнувшее в паху, говорило том, что я лишь кончил. Кончил, не притрагиваясь к себе. Перед глазами поплыли тёмные круги, и я стал медленно оседать на пол, не обращая внимания на возмущенный рык Виктора. Стиснув меня в объятиях, вампир медленно выскользнул из меня и вынес из ванной. Решительным шагом он направился к кровати, попутно бормоча под нос одно из простейших заклинаний разбавленного горячего воздуха, сушащего волосы. Уронив меня на кровать и закинув мои ноги себе на плечи, мужчина склонился надо мной, смотря в мои глаза. Его антрацитово-черная радужка могла бы испугать кого угодно, но только не меня.

- Я тебя не отпущу, Льюис. Слышишь?

Звуки доносились до меня как сквозь толщу воды, равно как и их значение, но я автоматически кивнул. Брат навалился на меня всем своим сильным телом, вновь врываясь в меня, буквально складывая пополам. Судорожно хватаю ртом воздух - он проникал в меня так глубоко, что мне оставалось только учиться дышать заново через многочисленные горловые спазмы - слёзы вновь покатились по щекам от удушающей боли и неловкого положения. Поддев руки мне под плечи, он буквально вжимал меня в себя, не давая толком пошевелиться. К собственному ужасу мне это даже нравилось. Безумно нравилось. Я звал его по имени, умолял не останавливаться и смущённо стонал в ответ на пошлые гадости, которыми он осыпал меня с ног до головы. Его мощное тело не ломало меня, наоборот - было ко мне бережно. Плоть Виктора вновь и вновь врывалась в моё тело, то выскальзывая, то проникая вновь, что оказалось безумно приятным. Налитая кровью головка члена мужчины с трудом выскальзывала из меня и с тем же трудом проникала внутрь, сильнее растягивая края ануса, отчего дыхание перехватывало, а тело дрожало, как осиновый лист.

По бёдрам у меня уже текло, а Виктор всё не останавливался, как заведённый продолжая трахать меня. Его губы вновь и вновь проходились по моему лицу, губам, щекам, лбу, шее, не пропуская ни миллиметра кожи. Вслепую тянясь вслед за его губами, я забывал обо всём - о смерти Аэльамтаэр, о нашем походе, о Джинджере, о матушке. Тело вновь начало крупно трясти, а дыхание стало ещё чаще, чем было. Пульсировала во мне и плоть Виктора, который с рычанием и постанываниями срывался на бешеный ритм, отчего я буквально елозил по мягкому, текучему покрывалу кровати. Стоны слились в один длинный крик, срывающий мой голос. Жар окутывал нас обоих, связывая наши сердца невидимой шёлковой нитью, оплетающей нас.

Горячая, вязкая жидкость наполнила меня изнутри, едва не обжигая. Виктор низко застонал, и стон его перерос в глухое рычание удовлетворённого хищника. Перестав обнимать меня и выпрямившись, он принялся лениво, расслабленно поглаживать мою плоть, подталкивая меня к разрядке. Его взгляд, горящий, довольный, хищный, вновь и вновь скользил по мне, обжигая и словно прослеживая мои стоны, движения. Ноги дрожали и болели, но опустить их с плеч мужчины я не смел, впиваясь пальцами в простыню и облизывая губы. Острое удовольствие обожгло тело, сладким ядом вливаясь в кровь, а горячее семя выплеснулось мне на живот густой, обильной волной. Выпустив из груди вздох, я откинулся а кровать и позволил себе закрыть глаза.

Виктор медленно покинул моё тело, заботливо отёр и только потом рухнул рядом, сгребая меня в объятия и зарываясь носом в мои волосы. Сердце срывалось на бешеный галоп рядом с ним, опутанное нитями нежности и страсти. Горячие руки брата жгли кожу, как и его дыхание, опаляющее макушку. Наконец отдышавшись, он поцеловал меня в затылок:

- Отдыхай, Льюис. Завтра тяжёлый день.

В его словах и голосе была и страсть, и строгость, нежность, власть, которой невозможно было противиться, и я послушно соскользнул в сон, позволяя усталому телу отдохнуть.

Мягкая тьма вокруг и шелест ветра на листве высоких деревьев, чьи макушки упирались в самое звёздное небо. Где-то вдалеке ухал филин, выли волки, а рядом уютно трещал костёр. Я сидел на мягкой траве и всматривался в бешеную пляску огня, охватывающую всё вокруг. Тихий шелест ткани, и кто-то сел рядом со мной. Я постарался повернуть голову, но узкая ладонь, которая легла мне на затылок, не дала этого сделать. Тонкие пальцы зарылись в волосы и встрепали их.