Камин-аут (СИ)

Его темное лицо блестело от крови, у рта образовались крохотные недовольные складки, словно ему снился неприятный сон, или его мучила зубная боль. Фрэя тихонько звала Моисея, касаясь его головы. Натруженные руки тряслись. Не без труда перевалила мужчину на спину. Гадая, есть ли другие ранения, девушка прижалась ухом к груди, залитой кровью. Сердце билось равномерно и глухо. Не стесняясь, рванула так ей понравившуюся тунику, увеличивая глубокий вырез на груди. Ей нужно было убедиться, что его жизни ничто не угрожает, потому что если обнаружатся другие раны, их следует немедленно обработать. Коснулась с обеих сторон боков, ребер – ни одной царапины. Вытащила тунику из штанов, порвала подол. Иных ран, помимо разрезанной мышцы на правом плече, она не нашла. Левая рука оказалась нетронута. Опустила ладони на липкий живот, стряхнула с груди длинные вьющиеся пряди, жесткие от свернувшейся крови. Моисей вроде был цел, просто потерял сознание, а ведь еще днем был здоров, как бык.

Он привел её сюда, в свой лес, Миран взял Лотайру на слабо, и Фрэя предприняла попытку сбежать. Единственный кто виновен в том, что Моисей сейчас лежит без сознания, в собственной крови, – она, и только она. Если бы они не встретились, если бы она не переехала в Японию, если бы Миран никогда не узнал о ней – не было бы никаких подосланных убийц, и Моисей сейчас бы занимался совершенно другими делами.

Пальцы наткнулись на слипшиеся от крови волоски, тонкой полосой пересекающие низ живота. Опять прислушалась к стуку сердца – изменений не было. От острого тяжелого запаха, густого, точно от болотной тины, начало мутить. Отстранившись от Моисея, девушка скосила взгляд на его недвижное лицо. На нем не осталось ни равнодушия, ни злости, ни властности, оно казалось удивительно спокойным. Фрэя тешила себя иллюзией – возможно, в своем сне он не чувствовал боли – только умиротворение и тепло, которого за долгую жизнь слишком мало выпало на его долю.

Хотела оттереть кровь с лица Моисея, но из этого ничего не вышло, пальцы слипались, от её трудов стало только хуже. Тут взбунтовался желудок, и Фрэю вывернуло. Запоздалой мыслью было – принести японцу воды с речки, однако, не успела девушка и шагу ступить, как их взяли в кольцо люди повелителя. Камуфляжная расцветка одежды скрывала их среди деревьев, но ничто не могло загасить тревогу от приближения опасности.

*

Моисей ожидал нечто подобное. За побег Фрэи он нес определенную ответственность. Во время его отлучки Лотайра не имел за собой защиты. Икигомисске исполнял важные функции при дворе, и любая неявка на место службы приравнивалась к дезертирству. Пост был дарован ему повелителем, и повелитель же принимал решения, связанные с дальнейшим положением Моисея. Японец страшился, что Лотайра посчитает девушку виновной и накажет её. По сути, так оно и было, но, придя в себя, Моисей принялся умолять повелителя признать всю вину за ним одним, ведь слежение за гостьей входило в его прямые обязанности. И девушке удалось сбежать в результате его недосмотра, а не благодаря собственной хитрости.

Это подземная тюрьма, третий подземный уровень. На втором – расположился «квартал развлечений» и оружейня, этажом выше – автостоянка и трасса. Еще выше – наземные пещеры, уходящие глубоко в породу скалы. За скалой – Тихий океан, омывающий полуостров.

– После праздника, я уеду ненадолго. Мне нужно завершить кое-какие дела, – вещал Лотайра, расхаживая по камере, куда притащили Моисея. – Паша оказал мне немалую услугу, прикончив Сатина, но Маю всё еще мне не принадлежит. А я очень не люблю, когда посторонние трогают мои вещи!

– Патрик… вы всерьез полагаете, что этот мальчишка справился с ним? – Моисей ощущал ледяной ветер, дующий из лазов в стенах, в полу.

Паша…

Патрик. Ведьма. Нарцисс. Паша.

Это только имена, прозвища.

Паша Белогорцев, так его назвали родители, когда привезли из роддома. Всё так и было бы, если Паше случилось бы родиться обыкновенным ребенком, а родителям – быть обыкновенными родителями.

А веснушки, покрывающие его невзрачные плечи, лицо и руки, точно как волшебные семена фей, не больше чем обман, шутка, имитация. Полная банальность. Кому нужны веснушки?

Его кожа не золотится на солнце, не покрывается обильным загаром, она не светлая и не темная, именно такая, какая нужна артисту и шпиону, чтобы уметь маскироваться и становиться невидимым.

Маю – это тот мальчик, с которым полукровка учился в академии, когда Паша был еще ни кем не признанным юным талантом. Моисей вспомнил Маю, его золотящуюся на солнце кожу, гладкую как у младенца, покрытую теми же банальными веснушками, только настоящими, коричневатыми. Эти веснушки будто только и говорили: «Обрати на меня внимание. Посмотри, вот он какой я». И всё же… ученик господина, любимый. Любимка. Лотайра не разрешал приближаться к Маю, с его мягкой, как женская грудь, белой плотью, упирающейся в тугие джинсы, проступающей чуть заметными складками с боков. Запретил трогать этого человека.

Красивого. До тошноты.

А кости у него тонкие и хрусткие, как ледок по весне.