Камни поют

Я бы не хотел встретить мертвого – в дождь, на Поляне. Но говорят, что мертвые не приходят в дождь.

Ветки захлестнули, завязали глаза.

Господи, как же страшно. Если он расскажет Лису…

Нет, не должен. Или мне сделать так, чтобы его больше не было в лагере, этого Неизвестного Юноши, мертвеца, приходящего в дождь?

Ведь Лис не выдержит, если узнает про ветки, и мне-то не по себе.

Не знаю, что делать.

Я должен защитить Лиса.

Стучусь к Марии Семеновне – перед выходом из дома все-таки зашел, попросил, мол, так и так, жена играет сегодня, я работаю, совсем никак, ну никак, заберите ребенка, пожалуйста.

Она одетая уже, руками всплескивает:

– Ох, Лешенька, откуда вы? Я уже выходить собиралась…

– Простите, простите, зря потревожили только! Я смог отпроситься, так что сейчас сам за Женькой сбегаю.

– Ладно, я сейчас с вами выйду, за хлебом. Лешенька, мне вообще совсем не сложно, но знаете, она иногда спрашивает, когда придет папа, скоро ли заберет. И хотя у меня в квартире разное есть, но ее возрасту мало что подходит – даже детских книг нет. Пыталась читать Тургенева, знаете, Перед раскрытым окном красивого дома… но, кажется, ей было скучновато, и, знаете, боюсь, что Женечка такой невнимательной станет, не способной вчитаться, разглядеть…

– Да вы не беспокойтесь так, пожалуйста. Она, наверное, сама себя может занять – какими-нибудь кубиками, я не знаю…

– Ох, Леша, какими кубиками?

Не продолжила, и странным показалось, но попрощались возле хлебной палатки. Не темнело, только сумерки повисли где-то внизу, над морем, зажглись оранжево-алой каемочкой.

Помню, как наблюдали закаты с Кадошского маяка, причем любили не просто смотреть, а называть цвета, оттенки, играли в художников, хотя я уже тогда знал, что хочу стать биологом. Я хочу изучать ветки.

* * *

– Биологом?

Да ты дочери ничего про мелких встречающихся животных рассказать не можешь.

Она однажды спросила, линяют ли ежи.

Набормотал что-то, конечно, но с нормальным ответом не нашелся.

Линяют ли ежи?

Линяют, но не так, как кошки, иначе бы все леса были в сброшенных иголках. Наверное, у них сменяются не все иглы – а, скажем, одна из трех. Не знаю. Но можно узнать.

Так и не выяснил.

А еще однажды, переключая каналы, случайно набрел на ту самую передачу, что в детстве смотрел, – ну, там еще было про маленького отчаянного зверька, который всех может победить. И хотя я потом узнал на биофаке, как назывался зверек, могу вспомнить классификацию млекопитающие-звери-плацентарные-хищные-собакообразные, но все равно приятно было бы снова услышать от этого словно нестареющего человека. Позвал Женьку – мол, смотри, его зовут Николай Николаевич, и он любил животных, когда тебя еще не было. А Женька послушала-послушала и скривилась – мол, пап, так тягомотно рассказывает, невозможно же слушать.

И из комнаты вышла.

А я один остался, прибавил звук, окунулся в него.

1995

До свидания, Мария Семеновна.

Я успеваю забрать Женьку из садика и только там думаю, когда мы идем по раскаленным плитам между высохшими розовыми кустами, – господи, она же в подготовительной группе, ей на следующий год в школу идти.

– Жень, давай посчитаем вслух? Да? Ты ведь умеешь?

И дочка смотрит как на дурачка.

Не считает, не слушается. Милая, я понимаю, что ты вряд ли меня сейчас поймешь. Понимаешь, я сейчас встретил кое-кого.

Дочь кивает невнимательно, ей все равно, но не обращаю внимания, я должен хоть кому-нибудь –

* * *

– И зачем ты стал ребенку о таком говорить? О мертвом, серьезно?

И как объяснить, что не о мертвом хотел рассказать, а просто ведь – устами младенца глаголет, я бы так хотел, чтобы и мне что-то такое сказали. Изрекли. Предрекли. Истину. Потому что чем дольше думал про ветки, тем страшнее, невыносимее становилось. Не знаю, может быть, она сказала бы – иди на то самое место, где произошла авария, извинись перед духом этого мальчика. Или что-то в таком роде. Сходи в церковь. Расскажи все Лису, и будь что будет. Все равно.

– Ты мог бы спросить у меня. Простого, обычного совета, не какого-то прозрения.

И ты бы сказала…

Да, я представляю, что бы она сказала. Прекрати туда ездить. Ведь Алексей Георгиевич вернулся, зачем ты? Может быть, не так резко. Но вот это зачем ты

наверняка бы как-то присутствовало в разговоре, а я бы не выдержал.

– А я хотел прозрения.

– Понятно. А что странного в том, что Женька умела считать? Она и на фортепиано уже немного играла, просто ты не видел.

– Не ожидал просто. Может быть, хотел ее сам научить хоть чему-нибудь, а вышло так, что не смог.

– Ладно тебе, ведь потом-то, потом…

Кто-то звонит в домофон, почему кто-то? Ведь это только она могла быть.

– Разве она сегодня хотела приехать?

– Не собиралась. Но я попросила.

– Не надо было, зачем…

– То есть не совсем попросила, рассказала, как у нас. Может, зря. Но ведь так и так на праздники приехать собиралась. И она от своего отдохнет немного.

– Может быть, у них все хорошо. Ты просто смотришь на нас и думаешь, что у всех так. Он хороший парень, уверен, что…