Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

Через пять дней после разговора с Кейтелем шеф абвера смог в полной мере оценить масштабы опасности, навстречу которой Германия, по-видимому теперь уж безвозвратно, устремилась. Он был участником совещания в Берхтесгадене, состоявшегося 22 августа 1939 г., на которое Гитлер пригласил всю верхушку вермахта. В многочасовой речи с единственным перерывом для завтрака фюрер изложил перед собравшимися военачальниками свой взгляд на международное положение, обрисовал внешнеполитические цели и определил 26 августа в качестве даты начала военных действий против Польши. На Нюрнбергском процессе содержание выступления Гитлера было представлено в трех вариантах, практически совпадавших по основным пунктам и реконструированных на основании воспоминаний участников совещания. Но то были лишь отдельные фрагменты высказываний Гитлера. Несмотря на запрет что-либо записывать, Канарис, держась в тени, застенографировал речь фюрера от начала и до конца. Возвратившись в Берлин и находясь все еще под впечатлением сумасбродных планов Гитлера, он зачитал доверенным сотрудникам абвера важнейшие места из его речи. Безвозвратная утрата этой части дневника Канариса – невосполнимая потеря для истории современности.

Беда, приближение которой давно видел и против которой изо всех сил боролся Канарис, стояла уже на пороге. Риббентроп вернулся из Москвы подобно триумфатору с подписанным германо-советским пактом о ненападении. И пока немецкий народ верил, что «гениальный ход фюрера» вновь отвел угрозу всеевропейской войны, Гитлер делал завершающие приготовления для нападения на Польшу. И опять, в который раз, показалось, будто в последний момент все-таки удастся сохранить мир. Как следует из записи в дневнике Канариса, основанной на беседе с Роаттой, Муссолини заявил Гитлеру о невозможности участия Италии в боевых действиях; вскоре стало известно и о британских гарантиях Польше. Все это вынудило Гитлера отменить уже спущенный в войска приказ о нападении. И снова начались лихорадочные дипломатические контакты. Но ни письмо Муссолини, ни заявление Великобритании о гарантиях уже не могли остановить ослепленного прежними успехами фюрера. 31 августа он отдал окончательный приказ о наступлении на Польшу. Борьба за мир закончилась поражением; началась Вторая мировая война, и Германия устремилась навстречу собственной гибели.

Часть третья

Квадратура круга

Промежуточный итог

На грани между миром и войной человек обычно хочет еще раз оглянуться, подвести итог своей жизни, прежде чем его подхватит и закружит бешеный водоворот войны. И этот итог, должен он признать, был неутешителен. Все усилия прошедших пяти лет оказались напрасными. Тиран по всем направлениям одержал победу. Сохранить мир не удалось, наследие тысячелетней культуры в смертельной опасности, враг проник в собственный дом. Массы не поняли, что поставлено на карту и что им угрожает. Не открыл глаза и неестественный, неправедный союз с Востоком. Наоборот, тысячи маленьких Макиавелли бурно ликуют, восторгаясь гениальным ходом великого Обольстителя. Ставка на темные инстинкты толпы сработала безотказно, хотя проповедующий патриотизм оказался лжепроповедником, которому совсем недороги подлинные интересы своей страны и своего народа.

Человек ощущает в собственной душе раздвоенность чувств: он никак не хочет победы Обольстителя, который непременно распространит и дальше – кто знает, как далеко, – господство и деспотизм дьявола, но ему же и невозможно примириться с мыслью о поражении или даже о полном уничтожении любимой отчизны, ибо он понимает, что схватка предстоит не на жизнь, а на смерть.

Будь у него выбор, человек тихо отошел бы в сторону, предоставляя другим решать задачу, доставившую ему столько огорчений. Она кажется ему просто неразрешимой, чем-то напоминающей пресловутую попытку вычислить квадратуру круга. Однако выбора у человека нет. Он не имеет право покинуть свой пост, если не хочет, чтобы это место занял враг, который только того и ждет. Человек не может совершить предательства, должен выдержать, ибо он чувствует себя ответственным за судьбу родины, за все человечество и за сохранение идей гуманизма. Он знает, что не всегда был последователен в своих поступках и что когда-нибудь его будут за это упрекать, но ему также ясно: уход в сторону обернется большой бедой. А потому человек продолжает оставаться на своем посту в надежде, что невозможное вдруг все-таки станет возможным.

Глава 11

И буря началась