Но, разумеется, в наибольшей степени нас привлекает политическая линия Москвы. Сталин добивался урегулирования вопроса о границе и ее демаркации, стремясь закрепить советские территориальные приобретения в бывшей восточной Польше, населенной главным образом украинцами и белорусами. В Москве считали своим успехом включение Литвы в сферу советских интересов и получение согласия Германии не вмешиваться в прибалтийские дела, предоставив СССР свободу рук. Кремль продолжил линию на дистанцирование от военного противостояния Германии с Англией и Францией, тем более, что фактически никаких военных действий со стороны обеих враждующих сторон не велось. Поддержав Гитлера и выразив свою неприязнь к Англии и Франции, Сталин одновременно дал понять, что контакты с этими странами будут продолжены. При этом, опасаясь утечки информации, он всячески заверял нацистское руководство в лояльности и нежелании развивать отношения с Англией и Францией за спиной немцев.
Оценивая в целом ход этой советско-германской встречи, можно констатировать, что в Москве были готовы наращивать сотрудничество с Гитлером. Ни Сталин, ни Молотов не обмолвились ни словом об идеологических противоречиях, что сделал Риббентроп. Наоборот, советские лидеры включили в название договора слова «о дружбе», что явно выходило за рамки прежнего договора о ненападении и договоренностей о разделе сфер интересов и не диктовалось ни международной обстановкой, ни германскими требованиями. Сталин спустя месяц после подписания договора с Германией о ненападении явно переступил грань чисто дипломатических отношений, употребив термин «дружба» в отношении режима, вызывавшего осуждение всей мировой общественности. Эта линия соответствовала и переменам в идеологической линии Коминтерна, которые обозначились в те недели.
В то же время проявились, хотя и в самой начальной стадии, некоторые симптомы будущей напряженности в отношениях двух стран, которые дали о себе знать позднее. Речь шла о советских контактах с Турцией, к которой Германия проявляла интерес. Риббентроп также вскользь затронул вопрос о Румынии (судьба Бессарабии).
Поздравления Москвы по случаю взятия немцами Варшавы и совместный военный парад в Бресте свидетельствовали о выходе за рамки необходимых формальностей и о курсе на сближение с нацистским руководством. Сталин этим демонстрировал нежелание считаться с общественным мнением и в Советском Союзе и в мире, свою уверенность в абсолютном контроле за положением в СССР, в подчинении коммунистического движения политике Москвы.
Общая линия в советско-германских отношениях, обозначившаяся после заключения пакта от 23 августа, подтвержденная ходом событий в сентябре и подписанием договора от 28 сентября, продолжилась в течение октября — декабря 1939 г. и в первой половине 1940 г. Она может быть прослежена как в двусторонних отношениях между Советским Союзом и Германией, так и в ее оценке действующими лицами.
Сразу же после подписания договора Риббентроп направил в Берлин послание с просьбой немедленно показать его фюреру. В нем он информировал о ходе переговоров в Москве и отмечал их «дружественный тон»[220]
.30 сентября статс-секретарь германского МИД Вайцзекер в первом циркуляре, разосланном в германские посольства, отметил, что германо-русские отношения восстановлены ныне в духе исторической дружбы. «Идеологии двух стран, — отмечалось в циркуляре, — остаются неизменными, и было бы неразумным обращаться к этому в договоре».
Спустя три дня в Берлине состоялась встреча Гитлера с министром иностранных дел Италии Чиано, в ходе которой немецкий лидер сообщил о результатах переговоров в Москве и дал свою оценку международной ситуации. Весьма примечательным в этой пространной беседе было то, что наибольшее место в ней занял вопрос о Польше. Гитлер подробно изложил ход военных действий на германо-польском фронте, оценивая в самых превосходных выражениях немецкую военную мощь. Собеседники весьма подробно обсудили будущее Польского государства, причем Гитлер явно уклонялся от вопросов Чиано относительно степени самостоятельности и размеров Польши в будущем. Гитлер поставил решение всех этих вопросов в зависимость от хода войны и перспектив на заключение мира в дальнейшем.
Говоря о соглашении с Россией, фюрер подчеркнул, что их целью было определить сферы интересов в приобретенных территориях. Не в интересах Германии, сказал он, иметь за своей спиной враждебного соседа, а теперь ситуация прояснилась и удалены основания для возможности конфликтов и непонимания в будущем. Россия получает исключительное право распоряжаться политическим и экономическим устройством территории к востоку от новой линии границы, а Германия — к западу от нее[221]
. По словам Гитлера, Германия имела две цели — отменить границы Версальского договора, установив приемлемые для нее границы с этнографической, исторической и экономической точек зрения, и создать на оставшихся польских территориях такой порядок, который навсегда устранял бы какую-либо исходящую оттуда угрозу для рейха[222].