Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

11 декабря Риббентроп встречался с советским послом А. А. Шкварцевым и в ходе беседы касался вопроса об экономических связях. Риббентроп настойчиво стремится провести мысль, что германское правительство делает все возможное, чтобы удовлетворить советские заказы на военные и прочие поставки, но нельзя забывать, что Германия ведет войну и некоторые из них просто нереальны. Германский министр выражал надежду на скорое заключение общего соглашения в Москве. Советский посол заверил Риббентропа, что вся информация, привезенная советской делегацией, будет держаться в секрете[254].

В тот же день Риттер посылает телеграмму послу Шуленбургу и просит довести до сведения Микояна или Молотова следующее: советская сторона после нескольких недель инспекций представила список военных заказов, который вызвал в Берлине огромное удивление. По подсчетам они составляют более 1 млрд марок и включают почти все современные материалы, в том числе те, что находятся в стадии разработки. Кроме того, добавлены еще товары из предшествующих списков на сумму 300 млн марок и выражена просьба осуществить многие заказы до конца 1940 г.

В итоге советские требования исчислялись в сумме почти 1,5 млрд марок. Риттер обращает внимание на расхождения этих требований с кредитным соглашением от 19 августа 1939 г. и содержанием писем между Молотовым и Риббентропом от 28 сентября. В итоге возникла серьезная диспропорция между пожеланиями советской и немецкой сторон явно в пользу Советского Союза.

Сначала немецкие представители предлагали ограничиться компенсацией за поставки хлопка, никеля и т. д. на сумму 58 млн марок, но Микоян отклонил это. Риттер настаивал, что советские требования идут вразрез с соглашением Молотова-Риббентропа, одобренным Сталиным. В целом, заключает Риттер, ситуация находится в противоречии с упоминаемыми документами. По его мнению, продолжать обсуждение этого вопроса в Берлине бессмысленно, поэтому он предлагает продолжить их в Москве уже на предстоящей неделе. При этом рекомендует Шуленбургу исходить из того, что было согласовано со Сталиным. Риттер просит далее сообщить в Москве, что поведение советской комиссии испытывает терпение германских генералов и адмиралов, которым подобные действия напоминают методы Межсоюзной комиссии по контролю над разоружением после поражения Германии в Первой мировой войне[255].

19 декабря Риттер и Шуленбург направили в Берлин информацию о своей беседе с Микояном, который настаивал на германских компенсационных поставках. Риттер сообщал Риббентропу, что ввиду такой позиции Микояна он намерен позвонить Молотову с тем, чтобы привести переговоры к той линии, которая соответствовала бы духу писем между Риббентропом и Молотовым 28 сентября[256].

На следующий день Риббентроп информировал Риттера о своем полном согласии с его оценками и предложениями и просил, используя влияние Молотова, вернуть переговоры к основе, согласованной в письмах от 28 сентября, а также передать наркому, что он очень удивлен поведением Микояна[257]

.

22 декабря состоялась встреча Молотова с послом Шуленбургом, на которой позиции обеих сторон были предельно ясно изложены. Шуленбург сразу же начал с того, что переговоры идут намного хуже, чем ожидалось. И главный пункт разногласий, по его мнению, состоял в неправильном истолковании советской стороной термина «промышленные поставки», упомянутого в обмене письмами от 28 сентября. Он жаловался на Микояна, говорил о его явном отходе от договоренностей между Молотовым и Риббентропом.

Молотов сказал, что находится в курсе возникших трудностей и прекрасно помнит, что во время переговоров с Риббентропом речь шла и о военном сотрудничестве. Термин «промышленные поставки», по его словам, появился только из соображений секретности, так как обмен письмами должен был быть опубликован и не следовало обнародовать перед всем миром факт военного сотрудничества и поставки вооружения и военных материалов из Германии в Советский Союз. Молотов занял более умеренную позицию, заявив, что СССР готов подойти к этому вопросу не столь категорично, например, вместо упомянутых трех крейсеров готов ограничиться только одним. Советское правительство стремится к реализации своих пожеланий на все 100 %, но одновременно не одобряет неблагоприятную реакцию германской стороны на переговорах. В заключение он снова напомнил слова Риббентропа о дружеском сотрудничестве обеих стран в военной области.

Шуленбург, в свою очередь, также «дал задний ход», сказав что Германия не отказывается от некоторых военных поставок, но затем вернулся к тактике Микояна, который придерживается позиции «всё или ничего». Молотов защищал Микояна, говорил о необходимости доброй воли с обеих сторон и сообщил, что в соответствии с пожеланием германской стороны готов встретиться с Риббентропом и Шнурре в Кремле на следующий день с участием и Микояна[258].