Капитан

Уселся недалеко от стрелы на камне около длинной крутой лестницы, которую кто-то соорудил, чтобы пешему не надо было обходить гору, а быстро подняться на стрелу. Сверху на меня смотрело множество глаз. Пусть смотрят.

Забрал только руны и звездную кровь, оставив всё остальное. Даже оборачиваться не стал, просто протянув руку за спину, коснувшись тела. Имплант не сможет сдерживать боль вечно. Склизкая прыгала вокруг меня, озабоченно узнавая все подробности моего здоровья.

Вколол себе обезболивающее. Подобные модификации тела спасают жизнь, но дарят боль дважды. Первый раз — когда схлопывается позвоночный столб, разрушая резервные диски, а второй — когда имплант начинает их отращивать заново, раздвигая кости обратно. Причём оба процесса важны для жизни. И если стоит вопрос, будет это болеть или выживать, то логика симбионта всегда даёт предпочтение выживанию, а человечишка может и потерпеть.

Ко мне подошел Арах и выложил целую груду оружия, одежду, небольшой мешок и стигмат.

— Архераил, это принадлежало ему. Теперь всё оно — твоё.

Я через боль улыбнулся:

— Жён заберешь? Жаль, что пришлось убить ещё одного Восходящего твоего народа.

Волосач оскалил рожу в улыбке:

— Он всё равно был придурком. Не было у него никаких жён. Ничего хорошего никому не сделал, а гвоздь получил просто за то, что здоровый вырос. Нельзя было такому огромному не дать, только вот нисколько не поумнел…

— Арах, гвоздь твой, мне не надо. Забери. Отдашь кому-нибудь из молодых, — может, кто поумнее вырастет. Остальное тоже раздай. Я забрал руны и звездную кровь.

Спорить с моим решением здоровяк не стал, а только положил руку на плечо и слегка надавил, используя традиционный жест благодарности. Арах сгреб принесенное барахло в охапку, и утопал, оставив Склизкую прыгать около меня. Такое ощущение, что та своим женским чутьем или каким-то умением прекрасно понимала, где и что болит.

На вхождение в форму ушло ещё два дня. После стычки на стреле мы ушли с горы и спрятались в укромном месте, а когда на стрелу вломилось внушительное стадо копытных в сопровождении подростков и старухи с двумя косматыми хищниками, всё племя, побросав свои дела, шагнуло в древний транслокационный портал. Всего шаг — и уже совсем другая местность, свет древа чуть сменил направление. Мы оказались в самом центре боевого построения огромной армии.

Я даже не стал ругаться вслух. Народ Чести оказался азио, с немного резкими чертами лица, но такими же узкими и внимательными щёлками, глаз как у Цая. Мы не ожидали увидеть нарядный строй воинов в доспехах и ярких халатах, вооружённых пиками, луками, и множество Восходящих, державшихся особняком, но представляющими из себя не менее грозную силу, чем строй копейщиков. В наших глазах царило изумление и удивление.

Ещё большее удивление было у честнейших. Казалось, щёлки узких глаз изменили геометрию, когда между двумя отрядами прямо напротив группы нарядных всадников на Кархах появились мы — грязные, лохматые, наверняка плохо пахнущие, да ещё и со скотиной.

Главный азио уже хотел что-то сказать, но я заорал, выхватив из криптора мачете:

— Состязание! Я вызываю тебя на состязание!

Все замерли. Барабанщики на тауро, отбивавшие ритм, простые воины и свита главного, которого я безошибочно определил, смотрели то на него, то на меня. Ещё можно было убежать с земель честнейших, если бы нас просто бросило на край территории, но нас отправило прямо в середину огромной армии. Догадываться, что здесь происходит, я не стал, а просто стоял и ждал, смотря главному в глаза, отливаемые серебром.

Предводитель протянул руку, сверкнув руной, в его руке оказался меч, весь украшенный и пылающий огнём. Мне криво усмехнулись, покровительственно позволяя начать первому, и, спрыгнув с Карха, небрежно перекинули меч из ладони в ладонь.

Меня в детстве учили пользоваться клинковым оружием. Совсем немного. Нас одевали в тяжеленную металлическую броню и выпускали драться. Колоть было нельзя, а вот врезать железякой на излёте — в самый раз! Из реальных навыков преподавали рукопашный бой как дань традиции, а также владение современным оружием. Клинками же мы больше красовались, размахивая, как пропеллерами и разрубая груды овощей, изображавших негодяев.

Не подходя к азио, я замахал мачете, крутнулся на месте, разрезал клинком воздух, а затем, выхватив из криптора вяленый кусок мяса, подбросил и в один удар разрубил в полёте.

— Ха! — заорал я, воткнув клинок в землю.

Азио, словно собака, склоняющая голову, рассматривал мою заросшую щетиной и грязную рожу, а затем сделал пропеллер, с каждой руки и над головой. Меч вращался столь быстро, что воздух горел по лезвию, оставляя марево, а затем, замерев в воздухе, растворился.

Я вспомнил, чему учили в детстве, сделал пару приставных шагов в сторону, потряс руками в воздухе, крутнулся и, сделав кувырок назад, приземлился на одно колено, разведя руки в сторону:

— Ха! — сообщил я о том, что танец закончен.

Азио скривил уголок губ и прыгнул вверх метров на пять, вращаясь волчком, затем плавно опустился, гордо посмотрел и сложил руки на груди.