Капитан Виноградов

— Тебе бы романы писать, начальник…

— Рад, что понравилось.

— Представляю, как господин майор удивился, узнав, что я просто в отпуске! И вообще случайно!

— Не думаю… Не думаю, что он в твою историю поверил.

— Почему?

— Сам виноват. Больно активный… И Петрова по списку пассажиров вычислил, и приемничек запомнил… Ну, насчет коньяка в канализации, может быть, и не обратил внимания, но… Должен ты его по логике вещей беспокоить! Сначала Гутман беспокоил, потом Петров. Теперь — ты…

— Полагаешь?..

— Вряд ли. Чтобы с ходу грохнуть — это вряд ли! Слишком уж явное ты связующее звено между первыми убийствами и тем, на «Шолохове». Крик может подняться, вопросы ненужные…

— Продолжай. Я тебя с интересом слушаю.

— Приехали уже.

Действительно, на фоне сырых крыш и кирпичных пакгаузов вырос угловатый силуэт пароходского небоскреба.

— И все-таки?

— Мы уже давно этим делом занимаемся. И отнюдь не после твоих пьяных озарений! Хотя, надо признать, кое-какие свежие соображения…

— Не помню! Нес всякую дребедень. — Сейчас Виноградов готов был себе язык откусить за ту ночную болтовню в каюте офицера безопасности. Нет, чтобы сразу спать отправиться…

— Я зато помню.

— Забудь.

— Извини. Ты не захотел быть партнером… Будешь делать, что скажут. Такова жизнь!

— Я устал. Я больной и ленивый.

— Лучше быть таким… чем мертвым.

— Что? Да пошел ты! Останови, блин, быстро!

— Саныч! Во! А говорил — устал, больной!

— Стой, я сказал!

— Извини, братан! Прости засранца… Захотел тебя встряхнуть маленько.

— Пугальщик нашелся… Суки вы все комитетские!

— Ну что мне теперь — на колени упасть? Прощенья просить?

Почти не сбавляя скорости, Коротких убрал с руля руки и сделал вид, что хочет открыть свою дверь. С дороги в сторону метнулась зазевавшаяся пенсионерка.

— Ладно… мирных жителей поубиваешь.

Припарковались у первого подъезда.

— Короче!

— Выйдут на тебя — дашь знать?

— Кто может выйти?

— Те, кого ты потенциально беспокоишь. Пока не убедятся, что ты действительно сбоку припека. Или наоборот…

— Кто конкретно? Хотя бы…

— Не знаем! Сам поймешь, очень надеюсь.

— Саша, а ты мою персону не переоцениваешь?

— На, быстренько… — Коротких подтолкнул в пластмассовую пасть автомагнитолы кассету. Что-то утробно щелкнуло, и ожил динамик:

«— …уверены, что он не врет?

— Кажется, нет. (Голос Храмова Владимир Александрович узнал бы и при худшем качестве записи.) Мы разговаривали достаточно доверительно. Хотя…

— Плохо, если этот ваш Виноградов что-то скрывает. И еще хуже, если те парни об этом догадаются.

— Вряд ли…

— Говорят, это ваш ученик? Любимый?

— Был… Обломали его здорово…»

Щелчок — кассета выскочила и спряталась в короткинском кармане.

— Пойдем!

— Кто второй? — Разговаривать на ходу было неудобно. Но о том, чтобы что-то обсуждать в стенах конторы, и речи быть не могло.

— Полковник Волосов. Начальник Лукенича. — И заканчивая: — Оперативная запись. В тот же день делали…

5

Лестница перед дверью горкоммунхоза была под стать самому зданию на улице Ефимова — обшарпанная, полутемная из-за вечно немытых окон, с неистребимым запахом кошек и сырости.

— Постоим. Здесь перерыв до трех.

Настороженная толпа заполнила прилегающее пространство, становясь гуще и враждебнее по мере приближения к заветному учреждению, стекая по ступенькам и постепенно дробясь на мелкие группки, тройки, пары… В самом конце очереди встречались и одиночки.

— Я же говорил, товарищ капитан… — прошептал Владимиру Александровичу спутник.

Виноградов молча кивнул и поежился — в одном кителе было достаточно прохладно.

— Значит, сейчас сразу спецпочту сдаем, потом — в управление! — громко, чтобы слышали окружающие, распорядился Владимир Александрович.

— Так точно!

Тут главное не переиграть — народ у нас искушенный, всякое повидал, запросто могли и не пустить… Но пока, кажется, процесс шел по плану: красная папка в руках Виноградова и привычная милицейская форма на нем и спутнике несколько притупили бдительность измученной, монолитной в своей стремлении к цели очереди… Можно было похвалить себя за предусмотрительность — камуфляжные комбинезоны с эмблемами Отряда оказались бы здесь неуместны, вызвали бы кучу вопросов и озлобленной ругани.

Дверь конторы приоткрылась, выпуская кого-то своего, и издевательски хлопнула перед носом налогоплательщиков.

— Сволочи!

— Еще три минуты…

— Отъели морды на нашем горбу, дерьмократы!

— Ай, бросьте… Что — при коммунистах лучше было? Всегда простого человека…

— Ну и убирайся в свой Израиль!

— Щенок! Я ветеран войны…

— Не обращайте внимания — понаехали, понимаешь, в Ленинград кому не лень…

— Сама чурка нерусская!

— Скобарь!

— Бандюга!

Самое время было вмешаться.

— Граждане! Люди добрые!

Но склоки уже не было. Толпа, вновь яростно-монолитная, сплоченная в своем порыве оказаться у нужного кабинета на мгновение раньше тех, напирающих сзади, рванулась в присутственное место через разверзшиеся наконец врата.

— Граждане, поаккуратнее! Строго в порядке очереди!

Виноградов ввинтился в людской поток, имитируя попытку что-то организовать:

— Сержант! Ну-ка, помогите мне…