Капитан Виноградов

— Говенный… Сам знаю! — громыхнул по столу кулаком майор. Как в спину выстрелил. — А где нормальных взять? Ты вон, Борька, частным сыском промышляешь, всякой сволочи пузатой за большие бабки готов… И вон — Виноградов! Слышал я про вас… Что же ушли-то?

— Меня ушли!

— Какая разница… Из толковых — кто в охране, кто в бандиты подался. Сыщиков классных — наперечет, а на посты вообще выставлять некою, за нашу-то зарплату! Знаю, что спившийся, продажный — и что? Выгнать? Плевать, что мне же выговор и влепят, но кого на замену? И так некомплект чуть не четверть…

— Ладно! Бывай здоров.

— Всего доброго. Удачи!

— Если что…

В коридор вышли с чувством вины — непонятно, за что. Очень по-русски, в традициях классической литературы.

Милиционер их за дверью не ждал.

— Пошли?

— А чего ждать?

В дежурной части особых эмоций их появление тоже не вызвало — офицер сидел новый, недавно заступивший на смену. Потенциальные объекты для выяснения отношений мудрый начальник отделения убрал с глаз долой, не было ни тех, кто задержал, ни тех, кто оформлял только что порванные бумажки.

Пепельница на столике благоухала окурками «ротманса» — или слухи о бедственном положении милиции, мягко говоря, преувеличены, или сигарет в изъятой у Лелика пачке радикально поубавилось, решил Виноградов.

— Распишитесь!

— Ага…

— И вот здесь.

— А это что?

— Что претензий не имеете… как принято.

— Ха, тут еще — посмотрим!

— Хрен вам!

— Ну я тогда не знаю…

— Бросьте, мужики. Пошли отсюда!

— А в книге задержанных что? Дай-ка, я гляну.

— На, любуйся; для установления личности, доставлены в двадцать три пятьдесят пять, отпущены в ноль один час десять минут.

— Во сколько? Во ско-оль-ко-о?

— Слышьте! На меня только наезжать не надо, а? Хотите — обратно к шефу поднимитесь, выясняйте с ним…

— Ладно, служи, служивый, дальше. Будь начеку!

— Не кашляй…

— Нет, подождите! Все же, если до конца…

— Хорош, Лелик! Хватит, уходим.

На улице было уже достаточно оживленно. По-августовски тепло, но не душно — народ спешил по различным утренним делам, прихватив с собой на всякий случай зонтики. По прогнозу, вспомнил Владимир Александрович, обещали кратковременные осадки.

— Теперь что?

— Как положено!

Действительно, что делать русскому интеллигенту, только что выпущенному из каталажки? Идти в кабак!

— Ты как, Саныч?

— А я — что? — пожал плечами Виноградов. — Вольная птица… Как говорил Пятачок, до следующей пятницы я совершенно свободен!

Жена с детьми отдыхала на юге, в делах последнее время царил устойчивый спад, и Владимиру Александровичу оставалось только пару раз в неделю отзваниваться в контору, чтоб убедиться в отсутствии «сладких» клиентов и даже мелких разовых поручений. Числа тринадцатого ожидалась зарплата, и имелись все основания полагать, что громадными размерами она воображение не поразит.

— Лелик?

— Домой бы звякнуть… Переодеться… С другой стороны, Кристинка все равно скандал устроит?

— Это точно! Между прочим, все из-за ее бананов.

— Что ж поделаешь, если она их любит?

— Тебя? Или бананы? Если тебя больше — то простит. И даже, местами, поймет!

— А мы подтвердим…

— Точно! Это идея. Сейчас зайдем куда-нибудь, подправимся, а потом проводим нашего юного друга домой. С цветами…

— Лучше купить ей этих — тьфу, чтоб их! — бананов…

— Килограммов двадцать. Или тридцать?

— У нас столько денег уже нет, — соглашаясь, хихикнул худой, сутулый и немного похожий на пальму Лелик. Кристину он любил, как невесту, и боялся, как видавшие виды жену — вместе они жили почти полтора года, сходились, разбегались… Некоторую определенность в отношении этой пары должна была внести намечавшаяся на осень свадьба.

— Тогда — вперед! Нас ждут великие дела. — Дагутин решительным щелчком отправил окурок в металлическую урну. Не попал и немного расстроился:

— Выпить надо…

Борис вообще уже давным-давно ни от кого не зависел. Вместе со славным спортивным прошлым исчезла куда-то супруга — первая. Со второй он развелся вскоре после того, как енот милицейские погоны. Третья, достаточно быстро мелькнувшая на горизонте, тем не менее умудрилась оставить рыцаря частного сыска фактически без жилплощади, забрав ее в качестве сувенира о проведенных вместе ночах… Ютился теперь Дагутин в коммуналке, у матери. Старушка мучилась сердцем и почти не выбиралась из ветеранской больницы, в которой находила свой круг общения… От яростного алкоголизма Бориса спасали спортивная злость, чувство собственного достоинства и десятка два хулиганистых пацанов, которых он тренировал по понедельникам, средам и пятницам в зальчике рядом с цирком. Бесплатно, конечно.

Деньги у холостого и бездетного Дагутина водились постоянно, хотят и не большие — скорее, из-за скромных потребностей частно-сыскного профсоюзного босса, чем вследствие колоссального должностного оклада.

— По пивку?

— Веди! Ты же тут все мели знаешь.

— Хорошо бы где-нибудь позвонить?

— Короче! Успеем.