Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора

«Господа, — произнес премьер, сохраняя внешнее спокойствие, — на протяжении нескольких часов мы обсуждали представленные нам на рассмотрение вопросы и так и не пришли ни к какому решению. Даже теперь соглашение не просматривается. Мы не можем позволить себе терять ни минуты в это время. Несмотря на этот беспрецедентный случай, я предлагаю обратиться к императору за окончательным решением. Его величество разрешит этот вопрос, и правительство его непременно выполнит».

Судзуки, закончив говорить, без всякой паузы приблизился к императорскому трону. Зал затаил дыхание, пораженный таким его дерзким поведением. «Господин премьер-министр!» — только и мог произнести Анами. Старик адмирал подошел совсем близко к императору. Молчание давило, как и жара.

«Мы ждем решения вашего величества, какое предложение из двух следует принять».

Ни разу за последнее время от императора не требовалось столь решительно проявить свою волю и дать ответ на жизненно важный вопрос. И почти никогда ему не приходилось реально действовать в этом театре теней с заранее расписанными ролями. Задать императору прямой вопрос — такое было невозможно представить. Военные ожидали, что конференция ограничится дискуссией, а затем просто растворится в ночи.

Чего же ожидать теперь от живого божества, каждое повеление которого они поклялись исполнять?

Это не был предполагаемый финал. Это не был предсказуемый конец. В те грозовые дни, предшествовавшие Тихоокеанской войне, во время военных смотров и официальных мероприятий человек-бог в элегантном мундире принимал почести, восседая на своем любимом боевом коне по кличке Первый Снег. Подобное нереальное зрелище — бетонное душное убежище, где решался позорный вопрос, — военным лидерам, защитникам империи, невозможно было прежде даже представить.

Судьба империи — нести просвещение варварам. Эту идеологию выражали фракция Кодоха в японской армии (Фракция императорского пути) и политический слоган «Хакко Итиу» («Восемь углов мира под одной крышей»); это были талисманы 30-х годов. К ним был добавлен лозунг о необходимости самообороны в борьбе с демократией. Японские завоевательные кампании превратились в священную войну.

Конечно, в победном 1942 году, когда Япония захватила одну шестую часть суши, ни один из военных лидеров ни разу не произнес слова «осторожность». Это были времена опрометчивых прогнозов и далекоидущих планов по разделу мира вместе с нацистами, которым милостиво оставляли все земли, лежавшие на запад от индийской границы.

Это были дни сумасшедших торжеств, особенно после побед при Пёрл-Харбор и Гонконге, на Филиппинах и при захвате Сингапура. Тогда император появлялся на мосту, с которого открывался вид на широкую площадь рядом с Императорским дворцом, под крики «Банзай!» тысяч радостных подданных. В военной форме и на своем коне Хирохито гарцевал на виду ликующих толп.

Нигде на горизонте японские военные не видели ни одной темной тучи. Но именно тогда Верховному главнокомандованию армии пришлось задействовать весь свой престиж и приложить максимум усилий для того, чтобы удержать Гуадалканал.

У флота появились свои проблемы. Были кровопролитные сражения на Тайване, островах Соломоновых и Гилберта и на атолле Мидуэй. В бой шли во имя императора, но все «победы» оказались фикцией.

Тогда заговорили о войне, которая может продолжаться от десяти до двадцати лет, которые необходимы врагу, чтобы расправиться со 100 миллионами японцев и разгромить священное государство.

Мечты армейских командиров о грандиозном параде победы, который возглавит император на белом коне, незаметно испарились. И многие уже начали задаваться мыслью, а стоило ли и дальше жертвовать миллионами жизней или необходимо прекратить бойню, приняв неординарное решение.

Какое из этих двух действий требовало большего мужества? Продолжать сражаться, отдавая приказы из тоннеля- укрытия, недавно пробитого в толще горы в отдаленной местности Мацусиро, уподобляясь попавшему в ловушку кроту? В условиях, когда враг господствовал в воздухе и охотился за всем, что движется, можно ли было гарантировать безопасность императорскому семейству, которое в любую минуту могли перевезти в пуленепробиваемом автомобиле в «неприступное» убежище в горной цитадели, расположенной в удаленной северо-западной области?

Ну а что потом? Конец, как у Гитлера? Прекращение династии, в то время как лояльные подданные покорно подставляют себя под страшный удар атомного оружия и гибнут в Армагеддоне? Японцы, наследники богини Солнца Аматэрасу, теперь противостояли титанической мощи самого солнца, обернувшегося против своего детища. Мистическая легенда о расовом превосходстве, которая породила и укрепила самурайский дух, теперь столкнулась в целом с реальным очевидным разрушителем, научно предсказуемым, порожденным тем же самым солнцем. Как это могло соотноситься с космологией синтоизма?