Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора

Поняв, что все вопросы уже заданы, Хиранума подвел итог: «Хотя я не располагаю временем для тщательного анализа, я выражу свое мнение о сложившемся чрезвычайном положении. Говоря по существу, министр иностранных дел представил нам тот план, который и требовался. Его цель — только защита нашего национального государства, и я с этим согласен. Однако некоторые его формулировки нельзя принять и понять. Суверенитет императора не проистекает из государственного закона и не дается конституцией. Он только имеет отношение к конституции. Текст должен читаться так: „…вышеупомянутая декларация не содержит требования, которое ущемляет прерогативы его величества как суверенного правителя“. Против такой трактовки я не имею возражений».

Того кивнул в знак согласия. Все дело было в лишь небольшом изменении текста; в конце концов, Хиранума был авторитетом в области конституционного права.

«Что касается условий под пунктами 2, 3 и 4, — продолжал Хиранума, — то, несмотря на уверение министра иностранных дел, что союзники откажутся их обсуждать, я полагаю, что военный министр и начштаба армии в своих заявлениях полностью правы. Я думаю, нам следует разоружиться самим. Поскольку отсутствуют требования о выдаче военных преступников, возможно, оно будет добавлено позднее… Вопрос оккупации тоже важен, так как он касается достоинства независимой страны».

В то время как старый адвокат скрупулезно разбирал все обсуждаемые пункты, Судзуки пытался сдерживать себя, как мог. Хиранума занимал место оратора уже более получаса. Это было достаточное время, чтобы бомбардировщики союзников снесли с лица земли еще один город, чтобы русские части продвинулись еще на пять или десять миль, чтобы в воздух поднялся самолет с еще одной атомной бомбой, в то время как они продолжали обсуждать прошлогодний снег. В любой момент какой-нибудь инцидент мог разрушить хрупкое единство нации. А Хиранума продолжал вещать: «…Если война будет продолжаться из-за отказа противника принять наши условия, в стране начнется брожение. Мы должны будем как-то справиться с этим, тщательно проанализировав наше положение».

Трудно было сказать, что в большей степени угнетало присутствующих в зале: жара в бункере или бесконечные размышления об одном и том же. «Неужели он так никогда и не закончит?» — подумал Того.

«Мы не можем вести войну, полагаясь только на военную силу. Должны быть приняты во внимание всеобщая мобилизация, дух народа, условия военного производства и ежедневные потребности людей. Может ли нынешняя ситуация рассматриваться как удовлетворительная? Как обстоят дела с продовольственным снабжением?»

Старик явно повторялся. Аудитория уже не скрывала нетерпения.

«Благоденствие народа — вот от чего зависит успех политика. И если положение людей действительно тяжелое, не важно, насколько сильна армия и флот, продолжать войну представляется уже невозможным».

Хиранума был также ректором университета Нихон, и всем стало казаться, что он заимствовал часть своих высказываний из речей, которые обычно произносились при вручении дипломов.

«Что касается других условий, власти должны принимать решения только после тщательного их рассмотрения. Поскольку это очень важное дело, то я полагаю, что его должен решить сам император».

Он понимал, о чем он говорит? Что своими безответственными заявлениями он может разрушить все дело? Ведь он сейчас напрямую обращался к императору.

«Для того чтобы сохранить верность наследию императорских предков, ваше величество должно вдохнуть в нацию уверенность. Я прошу ваше величество принять решение, памятуя об этом».

Наконец болтливый старик замолчал и занял свое место. Прежде чем аудитория смогла отреагировать на эту просьбу, адмирал Тоёда решил, что пришел его черед высказаться. Судзуки дал ему слово.

«Как командующий флотом я согласен с мнениями военного министра и начальника Генштаба армии. Рассматривая перспективы победы или поражения в этой войне, я не могу сказать, что возможность победы очевидна, но не думайте, что нас ожидает разгром. Высшее командование флота готово к переговорам, но его беспокоит одно условие: сохранение национального государства. Боевой дух все еще жив среди большинства народа. Солдаты на фронте проявляют массовый героизм и готовы к самопожертвованию. Я полагаю, что возможно восстановить боевой дух, отчасти утраченный, благодаря нашим новым командирам».

Тоёда оказывался в двойственном положении — было неясно, поддерживал ли он оставшиеся три условия или нет?

Соотношение голосов по этому пункту было три к трем: Анами, Умэдзу и Тоёда (?) против Того, Ёнаи и Хиранумы. Судзуки, видя, как и ожидалось, что к консенсусу так и не пришли, поднялся со своего места. Было два часа ночи 10 августа. В зале стояла невыносимая духота, и москиты были безжалостны.