Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

Положение Дурова, елабужского городничего, ничем в этом смысле не отличалось от положения знаменитого поэта Пушкина. Посмеявшись с чудаком и пожелав ему исполнения его пламенного желания, он начал свое дело: поскакал к Троицкой мельнице, по сибирскому тракту, где в свое время стоял станом Пугач, осмотрел Кремль, Арское поле, расспросил о Пугаче нескольких старожилов…

С жадным интересом отмечал он рассказы о деятельности в Поволжье знаменитого поэта Державина. Во время пугачевского бунта, в расстрелах деревень из пушек, в наказаниях разных и допросах под пыткой в застенках Державин проявил большое усердие. Он просил за свои труды чин полковника, но царица пожаловала его всего лишь чином коллежского советника и несколькими сотнями крестьянских душ. Но все же его действий она не одобрила и велела убрать его из армии.

Устав за день беготни и разговоров, вечером Пушкин зашел к профессору местного университета, Карлу Федоровичу Фуксу, тому самому, который при Магницком – как рассказывал об этом в Михайловском Пущин, Жанно – учил своих студентов искать в теле человека премудрость божественную.

Старик профессор, обстоятельнейший немец, много рассказывал своему знаменитому гостю о положении в провинции того просвещения, благодаря распространению которого судьба русского мужика улучшается со дня на день.

Только за полночь Пушкин покинул любезных хозяев, и, уезжая наутро, с почтовой станции он отправил жене профессора любезнейшую записочку:

«Милостивая Государыня, Александра Андреевна! С сердечной благодарностью посылаю Вам мой адрес и надеюсь, что обещание Ваше приехать в Петербург не есть одно любезное приветствие. Примите, Милостивая Государыня, изъявление моей глубокой признательности за ласковый прием путешественнику, которому долго памятно будет минутное пребывание его в Казани».

А Натали свой казанский день он описал так:

«…В Казани я таскался по окрестностям, по полям, по кабакам и попал на вечер к одной сорокалетней несносной бабе с вощеными зубами и с ногтями в грязи. Она развернула тетрадь и прочла мне стихов с двести, как ни в чем не бывало. Баратынский написал ей стихи и с удивительным бесстыдством расхвалил ее красоту и гений. Я так и ждал, что принужден буду ей написать в альбом, но бог помиловал; однако она взяла мой адрес и стращает меня приездом в Петербург, с чем тебя и поздравляю. Муж ее, умный и ученый немец, в нее влюблен и в изумлении от ее гения… Сегодня еду в Симбирск, отобедаю у губернатора, а к вечеру отправлюсь в Оренбург – последняя цель моего путешествия…»

В Симбирск Пушкин приехал засветло. Остановился он в гостинице, а вечером наносит визит губернатору Загряжскому, дальнему родственнику Гончаровых.

На следующий день он отправился в Языково, имение поэта Н. М. Языкова. Приехав туда, он застает там старшего брата поэта Петра Михайловича, который сообщил Пушкину подробности встречи главнокомандующего графа П. И. Панина с плененным Пугачевым, привезенным в Симбирск скованным по рукам и ногам в деревянной клетке. Здесь же он получил в дар одну из ценнейших рукописных книг своей коллекции – список неопубликованной хроники академика П. И. Рычкова «Описание шестимесячной осады Оренбурга».

Вернувшись в Симбирск, Пушкин встречается с появившимся в городе Н. М. Языковым и обедает в его доме, в котором участвовало несколько симбирских чиновников. Пушкин в этот день был особенно весел.

Пробыв в Симбирске несколько дней, Пушкин прощается с губернатором, который дарит ему карту Екатеринославской губернии 1821 года, и отправляется в Оренбург…

И опять бездонная, вся золотая осенняя Русь, и светлая ширь Волги, и огоньки бурлаков. Но вечером, под звездами, не было по сереньким деревням обычных хороводов: все Поволжье было захвачено неурожаем, и надвигался голод… Начались уже те места, где буйствовала разиновская вольница и где народное недовольство московскими воеводами было утоплено в крови.