Капкан для медвежатника

–  Я даю вам такое право, – оборвал судья обоих. – А теперь я прошу секретаря суда, – он повернулся в сторону человека с козлиной бородкой, сидевшего за крохотным столиком, – зачитать протокол осмотра места происшествия.

Секретарь зачитал.

–  У вас есть что добавить, подсудимый? – спросил судья.

–  Не имеется, – качнул головой Родионов. – Так оно и было.

–  Вы признаете, что саквояж с инструментарием принадлежит вам? – задал новый вопрос судья.

Родионов вопросительно посмотрел на Арнольдыча.

–  Позвольте поговорить с подсудимым, ваша честь? – спросил судью Семен Арнольдович.

Председательствующий разрешающе кивнул. Хотя с некоторой неохотой.

–  Признавайтесь, – прошептал Родионову Арнольдыч.

–  Почему? – удивленно поднял брови Савелий.

–  Потому что за дверьми судебной залы сидит припасенный прокурором свидетель, которого он может в любой момент вызвать. И если вы скажете, что саквояж свой вы видите впервые, то прокурор вызовет этого свидетеля, и он опознает этот саквояж и подтвердит, что именно его он видел у вас в руках тогда-то и тогда-то. Вас уличат во лжи, и это негативно скажется на мнении присяжных заседателей. Поняли?

–  Кажется, да, – ответил Родионов и громко сказал, обращаясь к судье: – Да, признаю, ваша честь.

–  И содержимое саквояжа также принадлежит вам?

–  Да, – ответил Савелий Николаевич.

* * *

–  Что он делает? – заерзал Аристов на своем стуле, покрываясь испариной. Невероятно, но, похоже, начальник московского сыска был не на стороне обвинения. И если бы сейчас его видел директор Департамента полиции генерал Белецкий... Впрочем, генерал его не видел. Оно и к лучшему.

–  Все правильно, – ответил Григорию Васильевичу Пал Палыч Заварзин (он и Аристов сидели уже рядом). – Если Родионов не признает саквояж за свой, у обвинения, верно, отыщется человечек, который покажет, что видел этот саквояж у него в руках. И на присяжных ложь подсудимого подействует, как красная тряпка на быка...

* * *

–  А вы не подскажете нам, что это за содержимое? – воткнул свой взгляд в Савелия Николаевича председательствующий.

–  Инструменты, – беззаботно пожал плечами Родионов.

–  Какие, позвольте вас спросить, инструменты?

–  Разные, – неопределенно ответил Родионов.

Судья хмыкнул:

–  Разумеется. У стороны обвинения есть к подсудимому вопросы?

–  Есть, – быстро сказал прокурор Злобин.

–  Прошу. Задавайте свои вопросы, – разрешил судья.

Злобин поднялся со своего места и подошел к Родионову:

–  Представляясь судье, вы назвали род своих занятий – игрок. Разве для игрока нужны какие-либо механические инструменты?

–  В моей профессии всякое случается, – уклончиво ответил Савелий Николаевич.

–  Согласен, бывает всякое, – улыбнулся Злобин. – Но, простите, дрель и сверла... Для чего они биржевому или карточному игроку? Просветите меня, если можете.

Родионов промолчал.

–  А фомка?

Молчание.

–  Набор отмычек? – Обвинитель торжествующе обвел взглядом присяжных заседателей: – Видите, господа, обвиняемый молчит. Он не знает, для чего игроку в карты дрель и фомка. Но что такое, господа присяжные заседатели, дрель и фомка? Это, господа, инструменты взломщика. Так же, как набор стамесок, разного рода крючков и отмычек...

–  Это что, уже начались прения? – недовольно отозвался Семен Арнольдович и вопросительно посмотрел на судью.

–  И правда, господин обвинитель, дождитесь прений, – сказал судья.

* * *

Прения начались минут через сорок. Прокурор Злобин, в строгом костюме, молодой, но уже по чину статский советник, негодовал, и в стеклышках его пенсне полыхало зарево праведного гнева.

–  Нет никакого сомнения, – начал он, – что подсудимый Родионов – человек высшей воровской категории. В их среде, среде воров, убийц и громил, он проходит как маз, урка, то есть человек, живущий по воровским правилам, слово которого – закон. Живет этот человек в большом достатке: собственный дом на Большой Дмитровке, собственный выезд, путешествия за границу... Но позвольте спросить, какими трудами добыты все эти блага? Сам он ответит, что его состояние сложилось из выигрышей в азартные картежные игры, которые, кстати, запрещены законом, и игрой на бирже. Я, – Злобин обвел пылающим взором присяжных заседателей и остановил взгляд на председательствующем судье, – проверил все крупные выигрышные биржевые сделки за последние пять лет. И нигде, я повторяю, нигде не фигурировала фамилия Родионов. Так откуда, судари вы мои, у господина подсудимого все блага, которые большинству здесь сидящих только снятся и которых им не видать, как своих ушей? И я отвечу вам, господа, откуда.

Злобин выпрямился и обвел взглядом зал: