Капкан (СИ)

Второй звонок матери случился через месяц. И он стал как гром среди ясного неба. Было пол третьего дня, я как раз вернулся с обеда и возился с креслом, от которого отвалилось колесико.

- Олеженька, сынок, мне конец.

Что-то в голосе матери было такое, что я отложил отвертку и поднялся, чувствуя, как сердце начинает стучать, как колокол.

- Что случилось?

- Я, кажется, убила его…

- Где ты?

- У себя дома.

- Я сейчас приеду!

Бросив работу, я кинулся из своего кабинета, когда столкнулся с вальяжно идущим Сергеем Александровичем.

- А я как раз к тебе, Олег…

- Мне надо уйти, срочно.

Мне было не до разговоров. Внутри все клокотало от ужаса.

- Обеденный перерыв был только что. - Директор нахмурился, критично сканируя меня взглядом. - Куда ты собрался среди рабочего дня?

- Мама звонила, у нее проблемы. - Делиться тем, что произошло, отчаянно не хотелось.

- Маргинал вернулся?

Я неопределенно кивнул, а Сергей Александрович каким-то звериным чутьем сообразил, что в этот раз все не так просто. Свернув свои пухлые губы в трубочку, он как будто задумался, а потом произнёс.

- Беги, конечно. И если вдруг что, звони мне, я тебе обеспечу юридическую поддержку. Как законную, так и не очень. У меня есть связи.

Я кивнул и помчался, искренне надеясь, что мне не придётся пользоваться помощью директора.

Но когда я зашёл в квартиру, стало понятно, что мама, увы, не преувеличила. На кухне, распластавшись на полу, лежал Валера, кажется, ещё живой. Из его солнечного сплетения торчал нож по самую рукоятку, а под его телом собралась лужа крови. Мамы рядом не было.

В шоке схватившись за голову, я кинулся осматривать комнаты, и в одной увидел лежащую на расстеленной кровати пьяную вусмерть девушку. Больше в квартире никого не было.

Чувствуя полную растерянность, я позвонил матери. Прошо около минуты, прежде чем она взяла трубку. Кажется, она до сих пор была в шоке.

- Мама, ты где? Я в квартире, что произошло?

- Он умер, да? - В голосе рыдания.

- Ты где?

- Я возле дома… Я боюсь. Олеженька, понимаешь… - Я слушал всхлипывания, не сводя глаз с тела Валеры. - Я хотела съездить, посмотреть, как он без меня, а когда приехала, он был не один! Он бабу привел.

Отчаянно хотелось курить.

- Ну, хорошо, а дальше что?

- Я говорю ему, как ты мог? А он пьяный, начал орать, чтобы я уходила, что это его квартира, что он будет водить в нее кого угодно и когда угодно, а я в матери ему гожусь… - Снова молчание.

- Дальше. Мама, дальше что было?

- Я ударила его по лицу, а он взял со стола нож. Дальше плохо помню. Помню только, что я сама уже держала нож, а он был воткнут в него… - Мама зарыдала в голос.

- Ясно.

Я кинул трубку. Валера, сволочь… Не жилось же тебе.

И я позвонил Сергею Александровичу. Разговор проходил как в тумане. Я даже сейчас плохо помню, что именно сказал ему. Однако, директор сориентировался быстро. Он приказал тщательно протереть рукоятку, аккуратно обхватить ее ладонью Валеры, наполовину вытащить нож из раны и засунуть обратно. Что я и сделал.

Находясь в шоке, я не сразу понял, зачем надо было это делать. А потом стало ясно. Я добил Валеру. Сергей Александрович решил, что проще замять убийство, чем нанесение тяжких телесный повреждений. Труп не расскажет, что произошло.

Когда я приподнял и вернул нож на место, в рану, открылось внутреннее кровотечение, и Валера, чуть приоткрыв глаза, тихо прохрипел, а потом, клянусь, я увидел, как он стал мертвым. Как будто в нем что-то исчезло, душа? И осталась одна телесная оболочка.

Дальше Сергей Александрович приказал отправить маму в квартиру, где я живу, а самому вызвать полицию. Его план был следующим. Я должен был сказать полиции, что мама попросила меня проверить квартиру, в которой остался жить ее любовник, а я уже обнаружил труп.

Об остальном Сергей Александрович обещал позаботиться. И, забегая вперед, скажу: он позаботился. Не знаю, сколько денег это ему стоило, но ни маму, ни меня никто даже не заподозрил в убийстве, а посадили какого-то алкаша, взятого за разбой.

- Только ты должен понимать, что назад дороги нет. - Произнёс в тот день директор, а я кивал головой в трубку, как болванчик, готовый на что угодно. - И все телодвижения только через меня.

В тот же вечер Сергей Александрович стал для меня Сереженькой, а я впервые обнаружил, что перестал видеть красный цвет.

***

То, что сохранение тайны связи с Вадимом Арнольдовичем - вопрос времени, я понимал очень отчетливо. Я хотел быть с ним, но ужас от мысли, что последует за мою измену, заставлял холодеть все внутри. Я был уверен, что Сереженька мне не простит. А что говорить о том, чтобы разорвать с ним отношения? Тогда мне точно не жить. И краткая вспышка радости обернулась для меня ещё большим омутом депрессии. Цвета окончательно меркли.

Но самое сложное было находиться с Вадимом Арнольдовичем в кабинете, или сталкиваться в коридоре, в дверях. Его обычно холодное, надменное лицо при встрече со мной как будто освещалось изнутри. Он глуповато улыбался. А я опускал глаза.