Капкан супружеской свободы

Кругом лежали боль и разруха, обман и нищета, густо перемешанные с лучшими упованиями, благородными помыслами и несбывшимися надеждами, а поезд мчался сквозь потерявшую разум страну, как летучий голландец по бурному, вздыбленному, утратившему привычный ритм существования житейскому морю. Но, сидя перед подругой, которую спасал теперь мой муж, чьи соратники только что расстреляли ее собственного мужа, — сидя перед Анной и глядя ей прямо в лицо, я ничего не могла ответить ей. Ничего, кроме одного:

— Все будет хорошо, родная. Теперь все будет хорошо. Мы отвезем тебя к отцу, вы будете жить вместе; ты сможешь дать Олечке хорошее образование. У нее будет настоящая семья — мать и дед, два поколения, которые станут любить ее. У моей Аси ничего этого не будет. Только родители, и — никого, никого позади… Никого, кто мог бы рассказать ей о фамилии Соколовских, которую она будет носить, о том, как была девочкой я сама, и о наших милых, старых Сокольниках…

— Ты что-нибудь знаешь о Кирилле Владимировиче и Елене Станиславовне? — жадно глядя мне в лицо, перебила Аня. — У тебя есть о них хоть какие-нибудь сведения? Если б ты знала, как часто я вспоминаю ваш дом, ваши чудесные вечера и звуки рояля в гостиной!.. Это было такое счастье, Наташа! Настоящее, чистое, ничем не замутненное…

— Ничего не знаю, ничего не слышала, — ровным голосом ответила я. Эта ровность давалась мне с большим трудом, но я не хотела сейчас выказывать своих чувств. — Ты ведь знаешь, мы давно расстались с ними! Они не приняли Николая, а я не смогла принять их снобизма, их презрения к революции.

Собственные безжалостные, несправедливые слова резанули мне сердце, но я, не останавливаясь, быстро закончила:

— Я потеряла их из виду, как только окунулась в Москве в настоящую жизнь, закружилась в вихре революционных идей и революционной борьбы…

Подруга бросила на меня недоверчивый, почти скептический взгляд, и я уже в запальчивости выкрикнула, торопясь свернуть болезненную для меня тему:

— Да и им наверняка не было дела до их непутевой дочери, которая посмела отречься от высоких идеалов рода Соколовских. Знаю только, что они уехали в Париж, как и собирались. Надеюсь, им удалось перед отъездом перевести капиталы за границу — отец начал заниматься этим еще в шестнадцатом году, — и, следовательно, теперь они ни в чем не испытывают недостатка.

— Не удалось, — так же быстро, как и я, проговорила Анна, отводя в сторону уставшие глаза.

— Что? — переспросила я, решив, что ослышалась.

— Ты действительно ничего не знаешь, Наташа. Позволь, я расскажу тебе, как все было на самом деле. Кирилл Владимирович долго разыскивал тебя, разузнавал стороной о ваших поездках с Николаем по разным губерниям, обо всех его арестах, делах и партийных кличках. Он ни за что не хотел уезжать из России без своей «непутевой дочери», как ты теперь говоришь, и — потерял, упустил драгоценное время. Они бежали уже из Крыма, на одном их эмигрантских кораблей. — Она впервые с начала своего рассказа взглянула на меня и безжалостно закончила: — Митя умер на том корабле. Он был ранен, и Елена Станиславовна не сумела выходить его.

— Ты не можешь знать этого, — в ужасе пробормотала я, цепляясь взглядом за Анин потухший взгляд, как за свою последнюю надежду. — Никто ничего не знает сейчас наверняка… Откуда тебе все это может быть известно?

— Мне писал отец, а он следил за судьбой своих друзей куда пристальней, чем ты — за судьбой собственных родителей, — тихо и равнодушно ответила Анна. Она была так переполнена собственным горем, что бедствия и печали других казались ей совершенно естественными. Наверное, она сочувствовала мне и конечно же жалела о Мите. Но после того как она увидела на снегу вздрагивающее в предсмертных корчах тело мужа, все прочие страдания мира перестали значить для нее что бы то ни было. Может быть, поэтому она сразу добавила, нисколько не усомнившись в том, что я способна выдержать еще одну порцию правды:

— От отца же я узнала и что банковские операции Кирилла Владимировича закончились полным крахом. Из-за недобросовестных партнеров он потерял почти все, чем владел здесь, в России. Вряд ли в Париже они живут, ни в чем не зная недостатка, Наташа. Тебе бы нужно разыскать их, помочь…