Капризы неба

«Нашёл с кем тягаться». Чёрный сарай на колёсах, как называл Глен такие внедорожники, неумолимо исчезал в пучине мрака. Но очень скоро мрак рассеялся яркой зелёной вывеской автозаправки «Технология». Глен весьма рискованно вошёл в поворот на пятидесяти километрах в час, но удержал автомобиль. Если бы работники заправки не расчистили лёд, то могло случиться неприятное происшествие. Впрочем, Глену было плевать. Он резво припарковался у самого входа в здание, едва не наехав на заходившего внутрь дальнобойщика.

— Осторожнее, придурок! — Мужик в спортивном костюме с масляными пятнами на рукавах успел отпрыгнуть в сторону.

«Не распыляйся на этих пустых пролонгеров, побереги эмоции для разговора с напарником». Глен внял голосу одного из своих тел и, не обращая внимания на дальнобойщика, вошёл в помещение. Касс было две, как и девушек за ними. Или у Глена двоилось в глазах? Девушки были похожи до неприличия. Даже стояли в одинаковых робото-позах. Без длительных колебаний он подошёл к ближайшей.

— Мне пора уходить, — сказал Глен.

Кассирша вежливо улыбнулась ему:

— Я не знаю, зачем вы вообще приходили.

Ещё какое-то время он слышал недовольное бурчание дальнобойщика за спиной. Затем оно прекратилось, и всё вокруг стало исчезать во мраке, как тот «Лэнд Крузер» на трассе. Мировосприятие вернулось на круги своя. Знакомая обстановка второй типографии, регенерационный принтер и задумчивый Леонид, крутивший шариковую ручку между носом и верхней губой.

Глен был настолько зол на него, что вполне мог наброситься на него и поколотить прямо в инвалидной коляске. Не меньше он был зол и на себя. Поэтому он поспешил убраться от греха подальше.

— Глен, стой, — остановил его Леонид.

Секунд пятнадцать оба молчали.

— Знаешь, почему я сделал это?

— Потому что ты — ревнивый осёл, надо понимать.

— Нет, — спокойно ответил Лео. — Чтобы ты научился доверять мне. Чтобы мы научились доверять друг другу.

Глен пригладил волосы и облокотился о стену.

— Мы — братья по разуму, — продолжал Леонид. — У нас не должно быть секретов друг от друга. Даже в такой навозной яме, как в собственных душевных переживаниях, мы должны копаться вместе. Уж тем более не втихаря.

Глен саркастически скривил лицо:

— Вместе? А ничего, что ты предугадываешь каждый мой помысел и каждый шаг, а мне достаётся лишь навоз из твоей ямы? В виде совершенно не нужных чувств к какой-то левой девице из твоего прошлого. Прошу заметить — из твоего прошлого.

Леониду пришлось признать этот факт. Он сделал это с видом профессора по этике и морали, застуканного за просмотром пронофильма.

— Да, как старший брат я обладаю большей силой в нашем дуэте. Но это не значит, что так будет всегда. Я хочу научить тебя контролировать эмоции, правильно их классифицировать и проводить линию там, где твоё перестаёт быть твоим и становится исключительно моим. Только практика может научить тебя этому.

С момента возвращения прошло несколько минут. Их хватило Глену, чтобы немного успокоиться.

— Когда ты узнал о моём намерении? — спросил он.

— Ещё в тот момент, когда ты прикрывался Натали. Я впервые почувствовал. Затем лишь следил за развитием твоих мыслей. Как видишь, у меня было достаточно времени подготовить интеграцию.

Глен посмотрел на Леонида, его излишне серьёзный тон вызвал у Глена приступ лёгкого воздушного смеха:

— Я всегда знал, что ты неважный писатель. Хотя бы кассирш потрудился сделать разными.

Леонид отмахнулся от этого замечания.

— Какое значение имела их внешность? К тому же я прописал лишь одну, вторая была пролонгером.

— Значит, россказни старца про замужнюю Веронику с детьми — это лишь твои выдумки?

— Да. На самом деле я и понятия не имею, где она и с кем.

Глен с досадой отметил, что это обстоятельство принесло ему не меньше радости, чем обычно приносит последняя точка в написании большого произведения. Пора было избавляться от чужеродных кандалов на сердце. Хотя сердце тут ни при чём, все беды шли от ума, как говорится. Ко всем нижележащим органам.

— Лео, сделай мне одолжение, — устало проговорил Глен. — Как другу, нет, как брату — проведи черту, построй забор, плотину или что угодно, но отдели мой внутренний мир от своего. В том, что касается Вероники. Твой эксперимент прошёл удачно, я понял величие ментальной связи, но, ради Бога, прекрати его! Мне это мешает нормально жить.

Леонид грустно улыбнулся и опустил глаза куда-то в область колен Глена.

— Если вдруг я пойму, что становлюсь фанатом альтернативного рока, то непременно проведу черту и избавлю себя от влияния твоих агрессивных музыкальных вкусов. Но если однажды ты придёшь, а из твоих наушников будет доноситься «Secret Service» или «Johnnie Hates Jazz», я ничего не смогу сделать, пока ты сам не научишься отделять моё от своего.

Усталость покинула голос Глена моментально:

— Что? Хочешь сказать, Веронику могу выбросить из своей головы только я?

— Очень скоро ты научишься самоконтролю, не сомневаюсь, — попытался успокоить его Лео.