Кардинал Ришелье

Активную роль в заговоре играли герцогиня де Шеврёз и воспитатель Гастона маршал д’Орнано. Они считали необходимым после устранения Людовика XIII устроить брак Гастона и Анны Австрийской. Другие же, в частности принц де Конде, сами вполне могли претендовать на престол.

* * *

Кардинал де Ришелье очень скоро заподозрил неладное и через сеть своих тайных агентов выяснил, что на Гастона оказывает дурное влияние его воспитатель. Кардинал приказал немедленно арестовать маршала и начать следствие по его делу.

Заговорщики всполошились и решили поторопиться с ликвидацией кардинала. Нужен был только исполнитель, и его нашла все та же герцогиня де Шеврёз в числе своих многочисленных поклонников. Им оказался 27-летний граф де Шале[12], человек из окружения Гастона.

О том, что граф де Шале был влюблен в герцогиню де Шеврёз, рассказывает нам в своих «Мемуарах» мадам де Мотвилль. По ее словам, будучи профессиональной интриганкой, герцогиня могла «лепить» из молодого графа все, что ей было угодно. К тому же он оказался весьма близким другом Гастона, которому в 1626 году исполнилось 18 лет, и его официально объявили дофином[13].

Мадам де Шеврёз пригласила графа к себе и сказала тоном капризной маленькой девочки:

– Вы говорите, что любите меня, но ни разу не подумали доставить мне хоть какое-нибудь удовольствие.

У графа при этом от изумления округлились глаза.

– Мадам, просите у меня, что угодно, – лишь сумел пролепетать он.

И тут герцогиня рассказала ему о плане заговорщиков свергнуть вознесшегося до небес кардинала.

– Если вам это удастся, вознаграждение не заставит себя долго ждать.

Влюбленный граф де Шале тут же согласился убить кардинала. Было решено, что это произойдет в его летней резиденции Флёри-ан-Бьер, около Фонтенбло, во время визита туда брата короля Гастона.

В итоге все дело погубил сам «исполнитель», отличавшийся, как и все молодые люди, чрезмерной болтливостью. Он неосмотрительно посвятил в заговор своего крестного, господина де Валансэ, а тот, испугавшись, поспешил сообщить обо всем кардиналу де Ришелье.

По другой версии, донос кардиналу написал один из друзей графа де Шале – Роже де Граммон, граф де Лувиньи. По словам современников тех событий, они были «как братья», но потом между ними произошла серьезная ссора. В результате граф де Лувиньи направил кардиналу письменный донос, в котором не только сообщил о переписке де Шале с другими заговорщиками, но и утверждал, что де Шале обязался убить короля, а брат короля со своими сообщниками взялся при этом стоять у дверей спальни в качестве прикрытия.

Акция была назначена на 11 мая 1626 года. Накануне граф де Шале в сопровождении группы единомышленников прибыл во Флёри-ан-Бьер, чтобы уведомить кардинала о скором приезде Гастона. Заодно он должен был изучить обстановку, в которой ему предстояло действовать. Прибывшие были явно озадачены, когда кардинал де Ришелье принял их в окружении усиленной охраны. Обескураженный граф и его люди покинули Флёри-ан-Бьер.

Не медля ни минуты, кардинал де Ришелье в сопровождении вооруженного отряда отправился в Фонтенбло с визитом к Гастону, который в то время еще находился в постели. Кардинал сразу же дал ему понять, что заговор раскрыт. Затем он стал говорить о необходимости укрепления единства в королевском доме и об опасностях, которые подстерегают государство в случае распрей среди членов королевской семьи. Он призывал Гастона образумиться и немедленно выдать имена заговорщиков. Перепуганный насмерть Гастон так и сделал, безропотно подписав все бумаги, предложенные ему кардиналом де Ришелье.

Получив подробные сведения о заговорщиках, кардинал сообщил обо всем Людовику XIII. Одновременно с этим он подал королю прошение об отставке, сославшись на ухудшившееся состояние здоровья. Хитрый кардинал сознательно пошел на такое обострение ситуации, понимая, что в столь критический момент Людовик XIII как никогда будет нуждаться в нем. Нашему же герою был нужен новый мандат с еще более широкими полномочиями. И он, конечно же, получил его.

9 июня 1626 года королевский курьер вручил кардиналу письмо, в котором среди прочего говорилось: