Карельская тропка

Какие только страсти и увлечения не приходили ко мне: я ловил птиц и разводил рыбок, возился с охотничьими собаками, выращивал зимой на окне огурцы, плел рыбацкие сети, искал камни, разводил кроликов и, конечно, собирал грибы. Многие находившие на меня страсти оставляли о себе добрую память, приносили новые знания, знакомили с новыми местами и новыми людьми и покидали меня когда на время, а когда и навсегда, и только три страсти, три спутника и друга — удочки, охотничий пес и корзинка для грибов — вечно живут со мной, вечно оказываются рядом, куда бы ни заносили меня мои беспокойные тропы…

Я люблю ловить рыбу, люблю забыться над поплавком, смотреть на листья кувшинок, на белые цветы лилий и под этими широкими листьями, под этими белыми цветами угадывать неглубокое дно тихой речной заводи.

Я люблю ружейную охоту, люблю собак и верное ружье. Ружья и собаки пришли ко мне еще тогда, когда охота была тише и неторопливей и когда, войдя в лес с ружьем, ты сразу оставался один на один с лесными тайнами. Потом охота стала громче и беспокойней. По лесам бродили малограмотные стрелки с дорогими ружьями и выстрелами по бутылкам и квартальным столбам разносили вдребезги всю торжественность настоящей охоты-таинства.

Позже кое-где необузданных стрелков поуняли, но прежняя страсть бродить дни и ночи с ружьем по лесам у меня как-то поугасла, и я оставил себе лишь единственную охоту — охоту по зиме с лайкой, когда отряды стрелков редели и в лесу оставались только охотники-промышленники, охотники-работяги…

Может быть, я и не прав, но много горького принесла охотнику, выросшему на традициях Аксакова, Пришвина, Зворыкина, наша недавняя охота, многих заставила повесить на стену ружье и вспоминать о ружье лишь раз в год, когда подходил срок уплатить охотничьи взносы.

Говорят, что сегодняшние охоты за лосем и кабанами как-то возрождают истинный дух охоты. Я бывал на таких охотах. Но об этом как-нибудь потом.

А сейчас мне хочется рассказать об одной своей охоте, которую люблю страстно и к которой готовлюсь порой так же тщательно, как некогда готовился к любимой охоте по перу…

Среди всех известных мне добрых старых охот, пожалуй, только собирание грибов не претерпело пока таких изменений, которые оттолкнули бы от себя человека, ищущего в лесу покоя и тихих тайн.

Правда, местами за грибами устремляются так шумно и многолюдно, что через год-другой нет-нет да и начинаются разговоры о вытоптанных грибницах, о пропавших грибах. И все же есть еще на нашей земле места, где гриб тебя ждет в тиши раннего лесного утра, и только присмотрись повнимательней.

Я часто сравниваю собирание грибов с настоящей ружейной охотой и считаю здесь себя правым…

Ни рыбная ловля, ни сбор ягод, ни ловля птиц не уводят человека так далеко и неизвестно, как ружье и корзинка грибника. За грибами, как и за охотничьей собакой, надо идти по лесным тропинкам, идти тихо, незаметно для леса, обходить все лесные опушки, полянки, заглядывать в частые ельники и прозрачные по осени березняки. И наверное, поэтому нигде, как с ружьем или за грибами, не увидишь и не услышишь в лесу столько разного и всегда нового.

К ружейной охоте и к грибам всегда положено готовиться заранее. Конечно, и в поле за тетеревом можно пойти кое-как, с расхлябанным ружьем, с негодной собакой и наспех забитыми патронами. И грибник другой валит в лес «наломать» гриба чуть ли не с грязным мешком из-под недавней картошки и с кухонным ножом в руках… Но это все не охота, это все не грибы. Поэтому и начинаются для меня грибы каждый год с новой, удобной корзинки…

Каждый год перед грибами я обязательно иду к Степану Дмитриевичу Тюмину и завожу, как положено, обстоятельный разговор о видах на ягоду, на рыбу и, конечно, на грибы. И только в конце разговора выражаю свою просьбу — желание получить из рук мастера новую корзинку.

Степан Дмитриевич медленно поднимается с лавки, открывает дверь кладовки, и глядят на меня светлые, только что сложенные из сосновой драночки, мелкие и глубокие, маленькие и большие корзинки и корзиночки с темными ручками из березовых прутиков-стрелочек.

Дома новая корзина дожидается грибной поры не в кладовке, а в избе, я вижу ее каждый день и каждый день нет-нет да и загляну в лесок за заливом проверить, не появились ли еще первые грибы — подберезовики, не пора ли в лес…

Суховато пока в лесу — нет для гриба силы подняться из-под земли. Не видно гриба и в осинниках — там тоже все сухо, жарко. Скорее бы дождь…

И вот дождь пошел, сильный, за день промочил землю на огороде, полил и на другой день, а потом показалось солнце — и запарило, задышало в лесу настоящим грибным духом.

Знаешь уже, что пришел гриб, но гонишь от себя непроверенную мысль и пока без корзинки, чтобы не промахнуться, не просчитаться, не спугнуть гриб, идешь по распаренным березнякам… И вот он, первый, молодой, крепкий от молодости, от первого дня жизни, в темно-бурой шапочке гриб подберезовик. А там еще и еще. И несешь домой в кепке первые грибы, несешь осторожно, будто они живые и могут убиться, удариться друг о друга.