Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

Суд этого не хотел. Все трое обвиняемых были оправданы по всем пунктам обвинения {20}. На следующий день Маркс снова стоял перед судом — на этот раз отвечая за лозунг «Нет больше налогов!!!», за который он был обвинен в государственной измене. Рядом с ним стояли Шаппер и адвокат Шнайдер. Маркс снова обратился к суду, и теперь его речь длилась почти час. Поскольку его и его соратников обвиняли в том, что они используют налоги в качестве средства давления на правительство, Маркс напомнил суду историю прошедшего года. Абсолютная монархия, аристократические привилегии, гильдии, порабощенные крестьяне… Маркс говорил о том, что избранное Национальное собрание добивалось ликвидации этой системы, чтобы дать дорогу экономическому прогрессу и основным свободам современного общества {21}. Король, армия и силы, стоящие за ними, были испуганы влиянием Национального собрания — и совершили государственный переворот. «Если корона совершает контрреволюцию — народ имеет право ответить революцией!» — говорит Маркс и приводит исторические прецеденты использования налогов в качестве революционного инструмента, отмечая, что Декларация независимости США родилась из восстания против налоговой системы Англии. «Национальное собрание как таковое не имеет никаких прав, это люди возлагают на него право защищать их. Если Собрание не действует в соответствии с мандатом — он аннулируется. Тогда люди начинают действовать сами, взяв на себя эти полномочия» {22}. Присяжные согласились, все трое обвиняемых были оправданы, а старшина присяжных лично поблагодарил Маркса за содержательное выступление {23}.

Несмотря на все попытки властей вывести Маркса из игры, суд Рейнланда регулярно разочаровывал их, снимая обвинения или полностью оправдывая обвиняемого. Однако в запасе у правительства оставалась еще одна неразыгранная карта. Комендант Кельна написал президенту провинции Эйхману о том, что Маркс «совершенно осмелел после оправдательных приговоров, и мне кажется, настало время, чтобы этот человек был депортирован». Он обвинял Маркса в том, что тот «отравляет и искажает все своим ядовитым языком». Официальный запрос о депортации был направлен суперинтенданту полиции утром 17 февраля — в нем говорилось, что поведение Маркса после прибытия в Кельн в апреле прошлого года стало опасным и невыносимым: «Он берет на себя смелость оскорблять нашу конституцию, нашего короля и всю высшую государственную власть в своей газете, ставшей возмутительно популярной. Эта газета постоянно подпитывает недовольство людей и косвенно призывает народ к восстанию» {24}.

Через несколько дней отчет о Марксе, пройдя по инстанциям, попал на стол министра внутренних дел Мантейфеля. В нем говорилось, что хотя Маркс действительно высмеивает «все, что для нормальных людей уважаемо и свято», но депортация этого человека может спровоцировать беспорядки. Мантейфель в целом одобрил высылку Марка, но оставил принятие окончательного решения на усмотрение местных властей, а они в свою очередь решили ждать, пока Маркс не даст им «непосредственного повода для изгнания» {25}.

По сравнению с теми, кто уже был изгнан из Пруссии, Маркс явно считался более опасным разжигателем антиправительственных настроений. Но вместе с тем к нему явно испытывали уважение, что, возможно, было связано с влиянием его жены на своего брата Фердинанда, который в тот момент возглавлял местное правительство в силезском городе Лигниц и всю жизнь особенно пристально следил за теми, кто мог иметь влияние на судьбу его зятя, а значит, и его сестры. За последние, особенно критичные месяцы Фердинанд общался с королем, графом Бранденбургом, наследным принцем Вильгельмом, Эйхманом и Мантейфелем {26}. Но независимо от тех причин, по которым Марксу было разрешено остаться в Кельне, жизнь его легче не стала. В редакцию приходили гневные письма, случались и личные угрозы {27}. Так, в квартире Маркса и Женни появились два вооруженных унтер-офицера, требуя компенсации за статью о том, что офицер продавал военную технику. Парочка сообщила Марксу, что расквартированные в Кельне прусские войска чувствуют себя униженными этой статьей. Они требовали назвать имя автора и предупреждали, что, если имя им не назовут, они «больше не смогут удерживать своих людей». Маркс отвечал совершенно хладнокровно, предложив им обратиться в суд и предупредив, что угрозами они ничего не добьются. При этом он ненавязчиво продемонстрировал им рукоять револьвера, торчавшую из кармана халата. Встреча закончилась мирно, ни одна из сторон не стала прибегать к насилию {28}.

Стрелять Маркс научился еще мальчишкой, в лесах вокруг Трира, где охота была самым распространенным занятием, однако нет никаких сведений, чтобы он когда-нибудь поднял оружие на человека.