Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

Среди фигур, присоединившихся к компании Маркса в Лондоне, самой яркой и заметной был Август Виллих. Урожденный фон Виллих, он отказался от своего аристократического имени, став коммунистом. Родом он был из одной из старейших и знатнейших семей Пруссии, по слухам, состоявшей в родстве с Гогенцоллернами, родом, из которых происходили короли Пруссии. Энгельс, сражавшийся под началом Виллиха в Бадене, рассказывал Женни, что тот был «храбр, хладнокровен и необычайно мужественен» в бою, однако вне битвы был скорее романтиком и мечтателем, правда, с социалистическим уклоном {14}. Август (как и подобает человеку с таким именем) и выглядел настоящим героем. Он имел опрятную, ухоженную внешность, пронзительные голубые глаза и густую вьющуюся бороду. В Кельне он примкнул к радикалу Андреасу Готтшальку и стоял у истоков первой удачной революции, произошедшей в начале 1848 года. Однако у Маркса было с ним немного общего, хотя он приехал в Лондон с рекомендацией от Энгельса {15}. С того момента Виллих сам становится на сторону Маркса, участвует во всех партийных делах, тайных и общественных, сначала в Англии, а потом и в Пруссии. Когда Марксы еще жили в Челси, Женни описывала эффектное появление Виллиха у них в квартире: он вошел рано утром в их спальню, «вступив в нее, как Дон Кихот, одетый в серый шерстяной дублет, подпоясанный вместо ремня красным шарфом; с громким раскатистым смехом в истинно прусском стиле и готовый с ходу начать дискуссию о «настоящем коммунизме» {16}. Маркс тогда резко оборвал его, но это была не последняя встреча с Виллихом в столь интимной обстановке. Казалось, что этот щеголь имел виды на Женни. Да и как он мог сопротивляться чувству? Она была одного с ним поля ягода — аристократка, отказавшаяся от привилегий своего сословия ради убеждений и мужа, но сумевшая сохранить себя; всегда с высоко поднятой головой, не утратившая своего чувственного обаяния и внушающая уважение и преданность всем, кто ее знал. Возможно, Виллих, как истинный немецкий романтик, считал себя обязанным прийти ей на помощь. Его намерения были вполне ясными; Женни пишет: «Он хотел бывать у меня в гостях, потому что преследовал червя, живущего в яблоке каждого брака и жаждал вытащить его на свет божий» {17}. В своем намерении он не преуспел, однако разбудил яростную ревность Маркса.

Маркс, Энгельс и Виллих вместе работали в Комитете по делам беженцев, однако вскоре наметился раскол в вопросах стратегии, о причинах которого Маркс уклончиво говорил: «По личным разногласиям».

Хотя Маркс отложил всю свою теоретическую работу еще в 1848 году — и занялся политической агитацией и оппозиционной журналистикой, — для него уже становилось ясно, что революция не была так уж неминуема. Виллих же был человеком действия и увлекался тайными обществами. Он считал, что Союз, несмотря на его малочисленность, мог понудить рабочий класс к восстанию; он был не согласен с выводом Маркса, что на серьезные социальные изменения могут понадобиться годы. Со своей стороны Маркс возражал, что для успешной революции необходимы некоторые вещи, но доктрина Виллиха о «стремительном насилии» не является одной из них. Спор был показателен. Маркс во многом был сторонником скорее эволюции, а не революции; его идеи были революционными, а метод — эволюционным. Революция, по Марксу, может быть лишь результатом определенного исторического процесса и не может быть навязана насильственно. Один исследователь пояснял, что для Маркса существовали два обязательных условия смены старого общества новым.

Во-первых, массы должны обрести классовое сознание, шире участвовать в общественно-политической жизни через профсоюзы, используя свободу слова, собраний и печати. Во-вторых, перед тем как пролетариат заложит основу бесклассового, коммунистического общества, нужно пройти стадию господства мелкой буржуазии {18}.

Подобные разговоры для Виллиха были чистой ересью. Он обвинил Маркса в предательстве боевых революционных идеалов в угоду собственной безопасной теории.

Виллих был человеком, который не любит сражаться без армии, и потому начал искать союзников против Маркса. Хотя он и был аристократом по рождению, самую широкую поддержку он нашел в среде беженцев среди рабочего класса. Он жил вместе с ними, ел вместе с ними, использовал в обращении к ним фамильярное «ты». Он был гораздо более популярен, чем Маркс с его семейством, живущим в условиях, которые втихомолку называли «буржуазными» и подозревали, что оплачиваются эти условия из средств, отобранных у рабочих {19}.