Карл Мёрк и отдел «Q». Книги 1-7

В пылу бурных заверений, что Карл может искать себе нового квартиросъемщика, Мортен не замечал, что у наймодателя возникли свои проблемы — пока Карл не повалился на пол в корчах. На сей раз болью в груди дело не ограничилось. Внезапно Карлу стало тесно в собственной оболочке: кожа, казалось, вот–вот лопнет, мускулы рвались от притока крови, а мышцы живота свело такой судорогой, что все кишки словно притиснуло к позвоночнику. Было не то чтобы больно, а просто невозможно дышать.

И вот уж Мортен склонился над ним и, вытаращив поросячьи глазки, спрашивал, не принести ли стакан воды.

«Стакан воды? — пронеслось у Карла в голове, между тем как ошалелый пульс вытворял что–то непотребное. — На кой черт мне вода?» Он хочет побрызгать на Карла из этого стакана, чтобы напомнить ощущения летнего дождя, или думает влить воду ему в рот сквозь стиснутые зубы, из которых сейчас вырывалось шипение сдавленных мехов?

— Да, спасибо, Мортен, — заставил он себя сказать.

Главное было, что они пошли друг другу навстречу, чтобы обрести взаимопонимание где–то на полпути в родной кухне.

Когда Карл наконец сумел подняться и был пристроен в самом просиженном углу дивана, испуг Мортена сменился прагматическими соображениями. Уж если у такого рассудительного мужчины, как Карл, извинения сопровождаются проявлениями нервного расстройства, то можно верить, что они идут от души.

— О'кей, Карл. Значит, мы договорились и поставим на этом крест, — сказал Мортен, глядя куда–то в пол.

Карл кивнул. Он готов был согласиться на что угодно ради мира в доме, чтобы как–то скоротать оставшиеся часы перед тем, как Мона Ибсен примется копаться в его внутреннем мире.

32

2007 год

Внизу книжной полки, за книжками, у Карла были припрятаны полупустые бутылки с джином и виски, до которых еще не добрался Йеспер, чтобы широким жестом устроить своим друзьям импровизированный праздник.

Карл выпил обе почти до дна, после чего к нему пришел покой, и бесчисленные часы выходных дней, вместо того чтобы тащиться черепашьим шагом, пролетели в глубоком сне. За два дня он только три раза вставал, чтобы поискать в холодильнике остатки какой–нибудь еды. Йеспера все равно не было дома, а Мортен уехал навестить родителей в Нэстведе, поэтому удивляться странно составленному меню было некому.

Когда наступил понедельник, пришел черед Йеспера расталкивать спящего Карла:

— Ну, вставай же, что тут у тебя делается? Мне нужны деньги, чтобы купить еды, в холодильнике хоть шаром покати.

Карл посмотрел на пасынка взглядом, который отказывался воспринимать окружающее, а тем более соглашаться, что время отдыха прошло.

— Который час? — промычал он, а сам даже не сразу сообразил, какой нынче день недели.

— Карл, давай, пора, а то я вообще не знаю, на сколько опоздаю.

Карл взглянул на будильник, который Вигга из великой милости ему оставила. Сама она не считалась с тем, когда там кончается ночь.

Как–то сразу взбодрившись, он раскрыл глаза. Было десять минут одиннадцатого. Оставалось меньше пятидесяти минут до того времени, когда ему полагалось предстать перед докторскими очами Моны Ибсен.

— Вам иногда бывает трудно утром вставать? — предположила она, мельком взглянув на свои часики. — Я вижу, вы все еще плохо спите, — добавила она так, словно состояла в деловой переписке с его подушкой.

Карл злился на себя. Жаль, он не успел принять душ перед тем, как опрометью выскочить из дома.

«Надеюсь, от меня не воняет», — подумал он и чуть–чуть наклонил голову в сторону подмышки.

Мона сидела перед ним спокойная, сложив руки на коленях — белые ручки, скрещенные на черных брюках. Волосы у нее были подстрижены неровно и показались ему короче, чем в прошлый раз, брови — чернее сажи. Все вместе такое, что оробеешь.

Он рассказал о своем обмороке на полях Ларса Тюнскида, надеясь на сочувствие. Вместо этого она сразу взяла быка за рога:

— У вас такое чувство, что в перестрелке вы подвели своих товарищей?

Карл проглотил комок, забормотал что–то про пистолет, который можно было вытащить быстрее, про инстинкты, которые, видимо, ослабли за годы общения с преступниками.

— Вы чувствуете, что подвели товарищей. Я в этом убеждена. В таком случае вы будете мучиться этим, пока не признаете, что события не могли развиваться иначе.

— Все, что происходит, могло бы произойти по–другому, — сказал он.

Она словно и не слыхала:

— Вам надо знать, что Харди Хеннингсен тоже мой пациент. Поэтому я смотрю на эту ситуацию с двух сторон, и мне следовало бы заявить, что этим случаем я неправомочна заниматься. Однако, поскольку нет правил, регулирующих такие случаи, я спрашиваю вас: согласны ли вы разговаривать со мной, зная про это обстоятельство? Вы должны ясно понимать: я не могу распространяться о том, что мне рассказал Харди Хеннингсен, но, с другой стороны, и вы тоже защищены в силу моей обязанности хранить врачебную тайну.