Карнавал мистических историй

Он встал с места и скрылся в тёмной глубине одной из комнат. Вышел оттуда, держа в руках коробку и старый большущий шарф.

— Положи его сюда. Только осторожно, — попросил Хэвон, когда засунул шарф в коробку.

Мальчишка послушно сделал то, что у него попросили.

— Как тебя зовут, липучка? — с издёвкой в голосе произнёс Хэвон и отошёл от коробки.

— Эй! Донхун, Пак Донхун, — мальчик бросил в его сторону обиженный взгляд. — А тебя?

— Ли Хэвон.

— Так, ты, поможешь мне?

— С чем?

— Стать ведьмой.

Хэвон споткнулся о выступающую доску. Выругался. Откуда она вообще тут взялась?

— Кто тебе об этом сказал? — Хэвон повернулся к Донхуну, опёрся бёдрами о кухонную тумбу. Деловито скрестил руки на груди. Опустил голову.

— Твоя матушка, я же говорил.

— Она мертва! — прикрикнул Хэвон, — уже как четвёртый год. Она не могла тебе ничего сказать.

— «Глупый идиот», — Донхун мягко усмехнулся.

— Что ты сказал?

— Она сказала, что ты «глупый идиот», — с его лица не сходила улыбка. Он явно насмехался над Хэвоном.

— Не может быть…

— Я вижу мёртвых. Их фантомные тела. Слышу, о чём они говорят. И твоя матушка здесь, она-то и привела меня к тебе. Сказала, что ты сможешь мне помочь.

В тот момент для Хэвона рухнул целый мир. Мать здесь…

— Уходи, — его голос дрогнул.

— Что? — Донхун не прекращал улыбаться и говорил о призраках слишком обыденно для человека. Навряд ли, он им был. Но тогда кем?

— Вали отсюда!

Хэвон оттолкнулся от тумбы, схватил Донхуна за плечи и с силой выталкивал из дома. Ливень на улице усилился. Молнии сверкали, словно лезвие ножа.

— Но я такая же ведьма, как и ты! — сопротивлялся Донхун. Пытался кусаться.

Ведьмой он точно не был. Хэвон бы это сразу учуял. Руки Донхуна не опечатаны кровавой меткой, что есть у каждой ведьмы.

На крыльце Хэвон остановился. Глаза ослепило молнией. Издалека послышался грохот. Похоже, где-то рухнуло дерево или загорелся дом. Руки на мгновение ослабли, но этого хватило для того, чтобы Донхун выбрался из цепкой хватки.

— Ты не можешь быть ведьмой, — Хэвон задрал рукав белой рубашки, показывая глубокий резец шрама. — На тебе нет кровавой метки. Но ты и не человек, потому что видишь мёртвых. У обычных людей нет даров. Кто ты?

Донхун растерянно молчал.

— Отвечай! — не выдерживал Хэвон. Сократил между ними расстояние в один шаг и схватил Донхуна за грудки. — Кто ты?!

— Да, не знаю я! — на глазах Донхуна выступили слёзы. — Меня пугают мертвецы и какая-то неведомая сила сжирает изнутри. Всё тело в язвах.

Донхун кричал так болезненно и отчаянно, будто и впрямь говорил правду. А до этого так уверенно строил из себя героя. Хотя был таким же, как и шестилетний Хэвон — обречённым ребёнком. Мать так радовалась, когда узнала, что в её сына вселился Дух. И с таким же лицом убила в нём человека.

Счастливой жизни он лишился ещё в утробе матери. В шесть лет — последних крупиц человечности. В тринадцать чуть не потерял разум. В семнадцать должен уничтожить человеческую душу в другом человеке. И стать наставником-убийцей, как его мать. Как все ведьмы.

Хэвон растерялся, заметив кровавую слезу на щеке Донхуна.

— Твоя матушка сказала, что это какой-то Дух и если я его не приму, он меня сожрёт. Что только став ведьмой, я останусь жив. Помоги! — мальчишка жалобно умолял и трясся в его руках.

Дух уже сидит в нём, требует крови и медленно умерщвляет.

Хэвон ненавидел жизнь ведьм всем нутром. Тогда и сейчас.

Отпихнув от себя Донхуна, Хэвон подошёл к краю крыльца. Посмотрёл на небо:

— Через три дня полнолуние. Шабаш собирается в лесу, — его взгляд потяжелел и помрачнел: — Место найдёшь сам.

— Но…

— Дух приведёт. Он определяет место. Пошли в дом, — он развернулся и открыл дверь.

Два насквозь мокрых тела вошли в холодную комнату. Через дверной проём ворвался ветер и потушил все свечи. Хэвон приложил немалые усилия, чтобы закрыть дверь. Та захлопнулась так, что застонали стены. Где-то с глухим хрустом отвалилась штукатурка. Пустые вазы и горшки покачивались на стеллажах. На окнах чуть не треснуло стекло.

Они развесили мокрую одежду на дверях. Обмотались дырявыми пледами. Устроились в углу на пыльных подушках, где в коробке спал чёрный кот. Зажгли толстые свечи, найденные в глубинах дома. Обложились сухоцветами, ритуальными кинжалами, старинными книгами, разноцветными амулетами, талисманами и оберегами. И долго-долго разговаривали о коварных ведьмах из прошлых поколений и бессмертной магии. О кровожадных духах и всеобщем веселье на шабашах. О вредных конфетах и бескрайнем космосе, что полюбили сломанными душами.

Магия и есть космос. А вредная конфета — жизнь.

Обречённые дети просто хотели жить.

***

По возвращению в приют на следующее утро, Хэвон не смог избежать наказания. Не потому, что за него боялись воспитатели, а потому что хотели поиздеваться. Весь оставшийся месяц, ему нужно драить после школы кухню и столовую.