Карнавал мистических историй

Он несколько часов простоял перед зеркалом с ножницами в руках, смотрел на торчащие в разные стороны клочки волос и решался их отстричь. Мимо проходила Ханако. Попросила не делать глупостей, но в, то, же время намекнула, что волосы — ценный ингредиент в магическом мире; попросила помочь с отваром шалфея. Атсуши принял решение и состриг волосы, немного прибегнул к заклинаниям и увидел в зеркале человека, вместо небрежного чародея.

По школе пробежался слух, что к ним в класс переведут новенькую. И каково же было удивление Атсуши, когда он увидел, что в кабинет вошла Акико. В её пустом взгляде не колебалась жизнь. Бледно-розовые волосы завязаны в высокий хвост на затылке. Запястья, наверняка, холодные спрятаны за рукавами вязаной кофты без нашивок. Минеральные щёчки потускнели, когда она дружелюбно улыбнулась классу. Не искренне — очень устало. Но даже сейчас, в её красоте несложно было утонуть. Атсуши задыхался. И мысленно молил магию пощадить его душу.

Учитель попросил доброжелательно принять Сато Акико и не обижать. Она поблагодарила и села за свободную парту в конце кабинета. Прямо за спиной Атсуши. Он слышал, как Акико шумно, болезненно дышала и откашливалась.

Целый день он не решался к ней подойти. Одноклассницы то и дело кружились вокруг Акико и показывали школу, помогали освоиться, даже угостили онигири и яблочным соком.

А на следующий Акико не пришла на уроки. Вечером того же дня, бабушке поступил звонок от незнакомой женщины, что в слезах просила приехать и помочь её дочери от приступа бронхиальной астмы. Ханако взяла с собой Атсуши, потому что не обладала магией, хоть и знала много, и целую сумку со связками трав и эликсирами.

Тогда они чудом успели. Атсуши слышал, как дрожали стены скромного и непривычно пустого домишки с кроваво-красными коврами. Вбежав в комнату, увидел Акико, лежащую на матрасе и захлёбывающуюся собственным кашлем. Оторопел на мгновение, но крик бабушки подействовал, словно отрезвляющая пощёчина. Он подошёл к матрасу на ватных ногах, присел рядом, бросил нежный взгляд на Акико и приложил ладонь к её солнечному сплетению. Под подушечками пальцев зашевелился магический свет. Заклинательный шёпот заглушил боль в чужой груди. Кашель Акико прекратился. Ханако зажгла благовония и сварила отвар из чабреца, ромашки и шалфея. С запасом, на всякий случай. Дала выпить Акико, и она уснула.

Позже мать Акико угостила их чаем с малиной и рассказала, что у дочери закончилась распылительная жидкость в ингаляторе, а следующей партии нужно было ждать неделю. В отчаянии и ужасе за жизнь дочери, вспомнила о номере телефона целительницы, который ей дала подруга. И позвонила на домашний телефон Ханако.

И пока бабушка общалась с матерью Акико и пыталась её успокоить, Атсуши сидел на полу возле открытой ширмы, напротив внутреннего сада. Поставив ноги на ступени и укрывая плечи клетчатым пледом. Мечтательно смотрел на звёздное небо и как молочно-лунный свет очерчивал голую растительность. Неторопливо пил остывший чай. Вздрагивал от ноябрьского (приятного) холода.

Услышал, как рядом с ним приземлилось чужое тело. Сладкая вишня выдала себя. Акико пришла.

Странно. Сердце билось спокойно рядом с ней. Необычно.

— Ты же учишься со мной в классе, — начала она слабым, хрипловатым голосом.

Значит, узнала. Смелая и внимательная. А затем продолжила:

— Как ты это сделал?

Сейчас она его не боялась, как тогда, в магазине. Приятно. Атсуши робко улыбнулся:

— Секрет, — он повернулся к ней и добавил: — только не говори никому, ладно?

Она растерянно кивнула и сжала губы. Обратила взгляд к звёздному небу:

— Тогда и ты пообещай, что никому не расскажешь о том, происходило здесь, — она протянула мизинец.

И они скрепили обещание священной клятвой. И подружились, хоть и не сразу.

Приходили к друг другу в гости, разговаривали о книгах и мангах, вещих снах Акико, свечках, бессмертных душах, цветах и ради прикола выучили язык жестов. Мастерили безделушки из всего, что попадалось на глаза; играли с Нори — трёхцветной кошечкой Атсуши. Собирали гербарии. Слушали из пыльной магнитолы кассеты с записанными концертами рок-групп и засыпали под шипящее радио. Рассказывали о себе потихоньку.

Правда, Атсуши ещё два года сгорал от невзаимных чувств. Говорил себе, что хочет просто любить. Пытался обмануть сердце. Но это изначально казалось провальной затеей.

В первый раз он намекнул о своих чувствах, когда они выбрались на прогулку в лесной полосе. Там, на одном из деревьев, висели самодельные качели, которые Атсуши смастерил для Акико (а она взамен связала для него зимний свитер с оленями и сосновыми ветками). Они прохлаждались в тени деревьев и читали. Акико забралась на качели с ногами, Атсуши сидел на старом пледе.

Глупо было предполагать, что она поверит. Как-то странно усмехнулась, спрятавшись за книгой, сказала, что шутка не удалась и молчала всю дорогу до дома. Обиделась, кажется.

Её серьёзность оставила первую трещину на сердце, заросшем ромашками и белоснежными фиалками.