Карнавал страсти

Институтский приятель привел к Дмитрию своего соседа, корейца-иглотерапевта. Черноволосый, узкоглазый человек с тихим голосом и плавными движениями превратил Дмитрия на сорок минут в подобие ежа. Но и это не слишком облегчило страдания мученика.

Но больше всего Дмитрия угнетало то, что он не мог работать. Деньги стремительно таяли. Теперь уже Настя сама осознала, что необходимо экономить на еде, и они перешли на картошку с сосисками.

Когда Белов понял, что болезнь Дмитрия может продлиться сколь угодно долго, он позвонил ему и сказал:

— Старик, извини, но я не могу без солиста-мужчины. У нас половина песен для мужского голоса. Ко мне вчера приходил пробоваться один мальчик, тенор. Конечно, ему далеко до тебя, но в принципе он мне понравился. И еще. Петрович, ты можешь не сомневаться, что, как только ты поправишься, я сразу же возьму тебя назад. Твое место обязательно останется за тобой. И вообще, старик, мне очень жаль, что так вышло. Зря ты прыгал за этой дурой Вероникой. Она бы прекрасно сама выплыла, никуда бы не делась. К тому же женщину-солистку найти гораздо легче, чем мужчину. — Дмитрий не выдержал, отвернулся от трубки и злобно выругался. Этот чертов Белов когда-нибудь доведет его до самого настоящего инфаркта. — Да, кстати о солистках, — как ни в чем не бывало продолжал Белов, — а как там насчет твоей подружки? Она выучила наш репертуар? Тогда пусть приходит завтра на прослушивание, возможно, она окажется очень даже к месту.

Таким образом, в ансамбле «Цыганский двор» через три дня произошли некоторые изменения. На место Дмитрия взяли Сергея Колосова, двадцатитрехлетнего выпускника эстрадного отделения театрального института, а Настя пополнила число вокалисток.

Встретили ее на этот раз неплохо. Даже Вероника больше не метала в Настину сторону яростных взглядов. Санек шепотом объяснил Насте, что после случая на волнорезе Вероника твердо решила покинуть ансамбль. Но Белов, поняв, что на этот раз она говорит серьезно, чуть ли не в ногах у нее валялся, умоляя остаться. Вероника согласилась с условием, что Белов будет держаться от нее подальше. После того как Дмитрий, рискуя собой, вытащил Веронику из воды, ее любовь к нему приняла почти благоговейный характер. А поскольку Настя являлась лицом, приближенным к Дмитрию, то Вероника прекратила нападать на девушку и даже как бы взяла ее под свое покровительство.

Не без волнения шла Настя на свою первую репетицию. Одно дело петь дома под гитару, и совсем другое — вместе с давно сработавшимся коллективом. Но все оказалось совсем не страшно. Конечно, Настя устала, но больше от волнения, чем от самого пения. Голос слушался ее идеально. Даже скупой на похвалы Белов не выдержал и несколько раз одобрительно высказался в ее адрес.

— Знаешь, Настя, — сказал он, — сначала я хотел, чтобы ты просто подпевала, как бы для фона. Но теперь я думаю, что тебе можно смело доверить и соло. Например, как тебе мысль спеть «Невечернюю»? Маша, ты не обидишься, если я отдам твою песню Насте? Мне кажется, «Невечерняя» не очень подходит твоему сценическому имиджу. У тебя лучше получаются веселые песни с танцами и звоном монист.

Маша только невозмутимо пожала плечами. На сцене она была подвижной и яркой, словно пламя, пляшущее в темноте. Но стоило ей снять с себя цыганский костюм, как душа огня покидала ее и Маша превращалась в крайне флегматичное и немногословное создание.

— Кстати, о сценическом имидже, — продолжал Белов, — надо Насте подобрать костюм и что-то делать с ее головой, — он критически оглядел симпатичный Настин ежик.

— Я возьму это на себя, — неожиданно вызвалась Вероника, — я отведу ее к нашей костюмерше, там и парик заодно подберут.

Сразу же после репетиции Вероника повезла Настю в здание театральной мастерской. Там работала женщина, обшивающая цыганский ансамбль.

— Тетя Таня, привет, — крикнула Вероника, открыв дверь в небольшую комнату, всю завешанную яркими костюмами самых невообразимых цветов и фасонов, — привела вам новую клиентку. Знакомьтесь, это Настя. Она теперь поет у нас в ансамбле. А еще она, можно сказать, зайцевская невеста.

Все это Вероника выпалила с порога, обращаясь к вороху цветных тканей, заваливших стол. Из-под этого вороха раздавалось стрекотанье швейной машинки. Наконец машинка замолчала, ткани зашевелились, и перед Настей и Вероникой возникла хрупкая пожилая женщина с собранными в тугой пучок седыми волосами. На ее остром носу поблескивали очки в простой металлической оправе.