Карта дней

Эйб оставил меня без карты и без ключа, без единой подсказки. Без единого намека на то, как мне ориентироваться в этой новой, странной реальности. Он был обязан рассказать мне все, но не сказал ни слова.

Почему он оказался таким безответственным?

«Потому, что ему было на тебя плевать».

Снова этот гаденький тихий голосок в голове!

Нет, это невозможно. Я не мог поверить, что деду было плевать на меня. Должна быть какая-то другая причина.

И тут до меня дошло, что на свете все еще живет человек, который может знать ответ.

– Рафаэль?

Врач, спавший в кресле у окна, шевельнулся. Голубой утренний свет хлынул в комнату.

– Да, мастер Портман?

– Мне надо поскорее выбраться из этой постели.

* * *

Три часа спустя я уже был на ногах. Под глазом остался лиловый синяк, и ребра все еще болели, но в остальном Рафаэль сотворил настоящее чудо, и я чувствовал себя неплохо. Я направился обратно в Панпитликум Бентама, стараясь никому не попадаться на глаза, но утренний час пик был в самом разгаре, и мне все-таки пришлось несколько раз остановиться, чтобы дать автограф. (Я до сих пор удивлялся, что меня узнают в лицо. Ведь я почти всю жизнь прожил как ничем не примечательное ничтожество, – и теперь, когда ко мне подходил очередной поклонник, я первым делом думал, что меня приняли за кого-то другого.)

Я знал, что мне не полагается покидать Акр. И рисковал, что кто-то из тех, кто знает об этом, заметит меня и сообщит мисс Сапсан. Но это была не главная моя забота. Я ухитрился пройти неузнанным через парадную дверь и вестибюль и подняться по лестнице. Клерк на входе в Панпитликум узнал меня, но я сказал, что отправляюсь домой, и он только рукой махнул – «проходи». Я побежал по коридору – мимо путешественников, занятых своими делами, мимо клерков за регистрационными столиками, мимо какой-то открытой двери, за которой громыхал голос Харона. Завернул за угол – в другой коридор, покороче, где была нужная мне дверь. Нашел чулан для швабр с той самой бумажкой – «Только для А. Сапсан и ее подопечных», – и нырнул внутрь.

А затем вышел из садового сарая во влажную духоту флоридского дня, под косые лучи солнца, уже клонящегося к закату.

Мои друзья остались в Дьявольском Акре. Родители путешествовали по Азии.

Дома никого не было.

Я вошел, сел на диван в гостиной и достал из кармана телефон. Немного заряда в нем еще оставалось. Я набрал номер Эйча. После третьего гудка мне ответили:

– Ресторан «У Хона» слушает.

– Могу я поговорить с Эйчем? – спросил я.

– Минуточку.

Из трубки доносились чьи-то далекие голоса и звон тарелок. Затем трубку взял Эйч.

– Слушаю? – произнес он с опаской.

– Это Джейкоб.

– Я думал, имбрины посадили тебя под замок.

– Не совсем, – сказал я, – но они очень сердятся. И наверняка не обрадуются, если узнают, что я вам звонил.

– Это уж точно, – хмыкнул Эйч. Я знал, что он тоже на меня сердится. Это чувствовалось по голосу. Но, похоже, он уже успел меня простить – может, даже еще до того, как я позвонил. – Приятно слышать, что ты жив и здоров. Но ты заставил меня поволноваться!

– Могу себе представить. Я и себя заставил поволноваться.

– Почему ты меня не послушался? Теперь все пошло наперекосяк.

– Я знаю. Извините. Я бы хотел помочь все исправить.

– Спасибо, но нет. Ты и так уже достаточно натворил.

– Я понимаю, что должен был все бросить после того, как вы позвонили, – сказал я. – Но… – Я запнулся, испугавшись, что мои слова прозвучат как обвинение. – Почему вы мне не сказали, что мы делаем что-то незаконное?

– Незаконное? С чего ты это взял?

– Ну, есть же закон кланов. Насчет того, что нельзя увозить странных, с которыми еще никто…

– Каждый человек волен идти, куда захочет, – перебил Эйч. – И если закон отнимает у тебя свободу, то к черту такой закон.

– Ну да, конечно, я согласен. Но имбрины пытаются добиться, чтобы кланы заключили между собой мир, и…

– Думаешь, я не в курсе? – Судя по голосу, он начал раздражаться. – Если кланам хочется воевать, пусть себе воюют сколько душе угодно. Ни к тебе, ни ко мне это не имеет ни малейшего отношения, и не верь никому, кто попытается убедить тебя в обратном. В любом случае на кону стоят куда более важные вещи, чем все эти чертовы кланы с их вечными сварами.

– Правда? А что это за вещи?

– Например, эта девчонка.

– Вы имеете в виду Нур?

– Кого же еще? И больше не произноси это имя вслух.

– А что в ней такого важного?

– Я не собираюсь говорить об этом по телефону. Линию могут прослушивать. Да и вообще, тебе этого знать не надо. Честно признаться, я с самого начала не хотел ничего тебе поручать. Надо было прислушаться к голосу разума. К тому же я нарушил обещание, и это плохо. Тебя чуть не убили.

– Какое обещание? Кому?

Эйч молчал так долго, что если бы не грохот посуды на заднем плане, я бы уже подумал, что связь прервалась. Наконец он произнес:

– Твоему деду.

Только теперь я вспомнил, зачем вообще позвонил Эйчу.

– Почему?! – воскликнул я. – Почему он никогда мне ничего не рассказывал? И почему попросил вас хранить от меня все в секрете?

– Потому что… он хотел защитить тебя, сынок.