Карта костей

Мы понимали, что это значит: почти мёртвые бесчувственные омеги, плавающие в баках. Застрявшие в ужасающей безопасности стеклянных утроб, в то время как альфы живут в свое удовольствие, скинув ненужный балласт.

Мы держались подальше от дороги, скрываясь в буераках и за деревьями. Чем ближе мы подходили к убежищу, этому источнику моего беспокойства, тем труднее мне было передвигать ноги. К рассвету, когда оно показалось на горизонте, мне казалось, что я гребу против бурного течения. В предрассветных сумерках мы подкрались так близко, как только смогли, и теперь взирали на убежище из рощицы на вершине холма буквально метрах в тридцати от него.

Убежище оказалось намного больше, чем я себе представляла, размером с небольшой городок. Опоясывающая его стена превышала по высоте забор, который сооружали вокруг Нью-Хобарта. Четыре с половиной метра, кирпичная, а не деревянная, увитая вдоль верхней кладки колючей проволокой, напоминающей покинутые гнезда чудовищных птиц. Вытянув шеи, за стеной мы увидели крыши разномастных строений.

Дудочник указал на большое здание на западной оконечности, которое занимало примерно половину территории и еще хранило желтый оттенок свежеотесанной сосны, ярко выделявшийся на сером фоне остальных деревянных построек.

— Никаких окон, — заметила Зои.

Всего пара слов, но мы понимали, что они означают. В здании дожидались своих пленников резервуары. Некоторые все еще оставались пустыми, некоторые находились на стадии разработки. Но боль, прошившая мои внутренности, не оставляла сомнений: многие уже заполнены. Сотни жизней погружены в густую вязкую жидкость, приторная сладость которой обволакивает глаза, уши, носы. Безмолвные жизни, единственный звук в которых — мерный гул машин.

Почти весь обширный комплекс скрывался за стенами, но с восточного края просматривалось возделанное поле, обнесенное деревянным забором. Достаточно высоким — так просто не преодолеешь, — с частыми наблюдательными постами — незаметно не проберешься. Но мы смогли разглядеть аккуратные ряды посевов и работников, машущих мотыгами между свеклой и кабачками. Человек двадцать — все омеги. Кабачки казались просто огромными — каждый больше, чем наши с Зои и Дудочником порции в последние несколько дней.

— Ну хоть не всех поместили в баки, — сказала Зои. — По крайней мере пока.

— Что это за поле в двести пятьдесят соток? — спросил Дудочник. — Посмотри на размеры этого места, особенно учитывая новое здание. По нашим сведениям, каждый год тысячи людей уходят в убежища. В последнее время даже больше, из-за неурожая и возросших податей. Только здесь должно находиться свыше пяти тысяч человек. А с этого поля едва можно прокормить охранников.

— Это все показуха, — пояснила я. — Как цирк. Красивая картинка для непосвященных, чтобы людской поток не иссякал.

Но меня беспокоило еще кое-что помимо убежища. Я долго соображала, пока не поняла, что это не присутствие, а отсутствие: полное отсутствие каких-либо звуков. Дудочник говорил, что за этими стенами содержались тысячи людей. Вспомнился шумный рынок Нью-Хобарта и улицы Острова. Постоянные крики детей в приюте Эльзы. Но сейчас до нас из убежища доносились лишь удары мотыг о мерзлую землю. Никакого гула голосов, я даже не чувствовала движения внутри зданий. В зале с резервуарами под Уиндхемом единственным звуком оставалось гудение электричества. Трубки закупоривали горла, как пробки бутылки.

Мы заметили движение на дороге, ведущей на восток мимо убежища. Не солдаты — лишь трое путников, медленно бредущих с нагруженными мешками.

Когда они подошли поближе, мы поняли, что это омеги. У мужчины пониже рука заканчивалась на локтевом суставе, другой тяжело хромал, и его вывернутая нога походила на сучковатую корягу. Между ними шел ребенок. Лет семи-восьми, вероятно, но из-за чрезмерной худобы трудно было точно определить возраст. Мальчик всю дорогу не поднимал глаз и брел, держа хромого за руку.

Их головы выглядели слишком большими на истощенных телах. Но сильнее меня поразили мешки. Плотно набитые — их, вероятно, тщательно собирали. Несколько дорогих сердцу вещей и все, что, как полагали несчастные, понадобится им в новой жизни. Тот, что повыше, нес на плечах лопату. На мешке другого висели два котелка, гремящих при каждом шаге.

— Нужно их остановить! — воскликнула я. — Давайте расскажем, что их там ждет.

— Слишком поздно, — ответил Дудочник. — Нас увидит стража. Все будет кончено.

— И даже доведись нам добраться до них незамеченными, что мы можем им сказать? — промолвила Зои. — Они наверняка решат, что мы безумцы. Посмотри на нас.

Я смерила взглядом себя и их обоих. Грязные, полуголодные, в оборванной и серой от пепла мертвых земель одежде.

— С чего бы им нам верить? — поддержал сестру Дудочник. — И что мы можем предложить взамен? Раньше был Остров или по крайней мере сеть Сопротивления. Теперь Острова нет, а сеть рушится с каждым днем.

— Но это все же лучше, чем баки.

— Я это знаю, а вот они — нет. И как нам вообще объяснить им, что такое баки?