Карта костей

— Воительница никогда не опровергала эти слухи, — сказал Дудочник. — Правда это или нет, ей выгодно, чтобы ее боялись. Каждый раз, когда она с кем-нибудь сталкивается, все заканчивается плачевно — и отнюдь не для нее. Скандалы, вероломство, удары в спину — иногда в буквальном смысле. Все ее оппоненты один за другим либо умолкали, либо исчезали.

Судья продержался так долго, потому что был полезен как для нее, так и для ее соратников — популярный номинальный лидер, а на деле игрушка в их руках.

— Почему же глава Синедриона теперь она, а не Инспектор или Зак? — поинтересовалась я.

Дудочник сидел на корточках, уперевшись локтями в колени.

— Инспектор пришел в Синедрион из армии. У него много поклонников среди солдат, но он менее ловкий политик, чем двое других. Они в нем нуждаются — он дольше в Синедрионе и обеспечивает поддержку среди военных, которые считают его своим. Но, по слухам, Инспектор наименее жестокий. Не пойми меня неправильно — он тот еще радикал. Руководит армией, поэтому, когда дело доходило до исполнения законов Синедриона, он несколько лет выступал в качестве движущей силы. Но, несмотря на его жестокость, не он инициатор больших реформ. Большинство новых законов — вынос поселений все ближе к мертвым землям, увеличение подати, — дело рук Воительницы. Идея с обязательной регистрацией принадлежит Реформатору и, возможно, работавшей с ним Исповеднице.

— И что вы знаете о месте Зака в этой схеме?

— Вероятно, меньше, чем ты, — ответил Дудочник.

Раньше я бы с ним согласилась. Когда-то я утверждала, что знаю Зака лучше всех. Но теперь я не могла преодолеть бездну между нами — тело Исповедницы, тело Кипа. Людей, безмолвно плавающих в округлых стеклянных баках.

Дудочник продолжил:

— Реформатор всегда казался аутсайдером — его поздно разделили с близнецом, он рос не в Уиндхеме, как двое других. Но у него была Исповедница, которая придавала ему вес. Думаю, резервуары — его рук дело, как и база данных на близнецов. Он не столь изворотлив, как Воительница — та может и очаровать, и запугать. Реформатор тоже беспощаден, но по-своему.

— Я в курсе.

Дудочник кивнул:

— Но теперь он потерял Исповедницу и расклад может измениться.

Вспомнилось, как Зак велел мне бежать после смерти Кипа и Исповедницы. В голове все еще звучал его дребезжащий голос, когда он кричал на меня до прибытия солдат. «Если выяснится, что ты в этом замешана, мне тоже не поздоровится»! Кого он боялся — Воительницу или Инспектора? Или, может, обоих? До того дня мне удалось как-то убедить себя в том, что Зак хотел видеть меня на свободе. Но та часть моей души, которая в это верила, осталась лежать в зернохранилище рядом с распростертым телом Кипа.

— Нам нужно как можно быстрее добраться до Салли, — сказал Дудочник. — Выбора нет. И тогда мы начнем восстанавливать Сопротивление и искать корабли. Альфы уничтожили Остров, убили Судью и постепенно разрушают сеть Сопротивления.

Над нами нависло тяжелое небо с угрюмыми тучами, и под его давлением мы трое казались очень маленькими. Три человека на продуваемой всеми ветрами равнине против хитроумных махинаций Синедриона. Каждую ночь мы пробирались через высокую траву, а количество резервуаров росло. Кто знает, сколько людей уже поместили в баки, ведь с каждым днем в «убежища» прибывали все новые и новые омеги.

Я больше не бралась утверждать, что понимаю Зака, но знала достаточно, чтобы догадаться — он не остановится. Не успокоится, пока всех нас не запрет в резервуары.

Глава 4

Следующей ночью примерно после полуночи я что-то почувствовала. Меня обуяла паника, и я обнаружила, что, вышагивая, сканирую вокруг себя пространство. Когда мы с Заком были детьми, на карнизе родительского дома, прямо напротив нашей спальни, осы устроили гнездо. Несколько дней, пока отец не отыскал его, мы не могли сомкнуть глаз из-за жужжания и шуршания, лежали на наших узких койках и шептались о призраках. Нечто похожее я сейчас и улавливала краем уха: сообщение, которое не могла истолковать и которое отравляло ночной воздух.

Потом мы увидели первое объявление об убежище. Примерно на полпути между Уиндхемом и южным побережьем мы огибали гужевой тракт, но не выпускали дорогу из виду, поэтому заметили вывеску и подкрались поближе, чтобы ее прочитать.

На деревянной доске белыми буквами было написано: «Добро пожаловать в Убежище номер 9, которое ждет вас в шести милях к югу. Вместе мы выживем. Безопасность и еда, заработанные честным трудом. Убежища — ваш приют в трудные времена».

Омегам запрещалось учиться, но многие умудрялись освоить азы чтения, занимаясь дома, как я, или в подпольных школах. Сколько же омег, прошедших мимо объявлений, смогли их прочитать и сколько поверили обещаниям?

— В трудные времена! — презрительно усмехнулся Дудочник. — И никакого упоминания, что эти трудные времена наступили из-за неподъемных податей и переселения омег на бесплодные земли.

— Или что, даже если трудные времена закончатся, для тех, кто попадет в убежище, это не будет иметь никакого значения, — добавила Зои. — Если попадешь туда, назад дороги нет.