Карта костей

Я снова подумала о Заке. Что я теперь знаю о нем? Меня заклеймили и выслали в тринадцать: слишком рано для меня и слишком поздно для него. За годы в камере сохранения он заходил, но очень редко. При нашей последней встрече в зернохранилище после гибели Кипа и Исповедницы он показался мне лихорадочно возбужденным. Шипел, словно электрические провода, которые рассекали мы с Кипом.

К началу следующей песни я все еще мыслями была в зернохранилище с Заком, снова слыша дрожь страха в его голосе, приказывающем мне бежать. Ева отложила барабан и взяла флейту, поэтому пел только Леонард. Время уже шло к полудню, деревья отбрасывали на поляну тени. Я не сразу поняла, о чем говорится в песне.

Исповедницы люди на корабляхВ ночь глухую на Остров приплыли.Горло знавших свободу омегПоцелуем ножа одарили.

Дудочник встал. Слева от меня Зои тихо соскочила с ветки и подошла ближе к кострищу, вокруг которого мы сидели.

— Слышал, убили не всех, — заговорил Дудочник.

Леонард перестал петь, но продолжил играть печальную мелодию.

— Да? — переспросил он, перебирая струны. — Ну, в песнях всегда все преувеличено. — И продолжил:

Все твердили, что Острова нет,Говорили, что он лишь мечта.Но приплыли туда на своих кораблях,А теперь заберут и тебя.

— Вы там поосторожнее, когда поете эту песню — мало ли кто может услышать, — предупредила его Зои. — Можете навлечь на нас беду.

Леонард улыбнулся:

— А ваша троица разве уже не в беде?

— Кто вам рассказал про Остров? — спросил Дудочник.

— Да сам Синедрион об этом которую неделю вещает. Рассказывают о том, как нашли Остров и подавили Сопротивление.

— Однако эта песня непохожа на версию Синедриона, — заметил Дудочник. — Что вы знаете о том, что там случилось?

— Люди говорят с бардами, — пояснил Леонард. — Рассказывают всякое. — Он сыграл несколько аккордов. — Но, полагаю, не мне вам рассказывать об Острове. Вы, похоже, знаете о случившемся там намного больше моего.

Дудочник молчал. Я знала, что он вспоминает. Я тоже это видела. Не только видела, но и слышала крики и стоны. Чуяла запах бойни на улицах.

— Ни одной песне не под силу это описать, — наконец выдавил Дудочник. — Что и говорить о том, чтобы это изменить.

— Может, и нет, — согласился Леонард. — Но песня по меньшей мере способна рассказать о той страшной ночи людям. Рассказать, что Синедрион сотворил с жителями Острова. Предупредить их, на что способен пойти Синедрион.

— И отпугнуть их от Сопротивления? — хмыкнула Зои.

— Возможно, — кивнул Леонард. — Поэтому Синедрион распространяет свою версию. Мне нравится, что моя может подействовать наоборот: показать людям, что Сопротивление необходимо. Все, что я могу — рассказать историю. А что людям с ней делать — уже их печаль.

— Если мы расскажем вам еще одну историю, — промолвила я, — вы же знаете, что она может быть для вас опасна.

— Это нам решать, — отрезала Ева.

Дудочник и Зои промолчали, но Зои шагнула вперед и встала рядом с братом. Дудочник набрал в грудь воздуха и завел рассказ.

Барды отложили инструменты и внимательно слушали. Гитара Леонарда лежала у него на коленях, и пока мы говорили, я представляла, что она — это коробка, которую мы наполняем словами. Мы ничего не сказали о моей связи с Заком, но поведали все остальное. Рассказали о резервуарах — стеклянных баках, полных ужаса. О пропавших детях и крошечных черепах на дне грота под залом с резервуарами в Уиндхеме. О растущей сети убежищ и машинах, которые мы уничтожили, одновременно прикончив и Исповедницу.

Когда мы закончили, воцарилась долгая тишина.

— Есть и хорошие новости, — наконец тихо произнес Леонард. — Об Исповеднице. На прошлой неделе мы проходили мимо Затонувшего берега. Говорят, она была родом из тех мест, поэтому пересудов о ее смерти мы слышали много. Но я не смел верить слухам.

— Это правда, — кивнула я, отводя взгляд. Не хотелось видеть ответную улыбку Леонарда. Он не знал о цене, которую за эту хорошую новость заплатил Кип. Цене, которую продолжала платить я.

— А все остальное, о резервуарах, — прошептала Ева. — Это тоже правда?

Леонард нас опередил:

— Чистая правда. Черт возьми, это настолько неправдоподобно, что ни в жисть не выдумаешь. — Он потер отсутствующие глаза. — И это все объясняет. Почему Синедрион в последние годы теснит нас все сильнее и повышает подати. Они гонят нас в убежища.

— Думаете, сможете сочинить про это песню? — рискнула я.

Леонард положил ладонь на гриф гитары.

— Конечно, в вашей истории достаточно материала для песни, но веселой она точно не будет. — Он взял гитару в руки и начал водить по струнам большим пальцем, словно ласково пробуждая инструмент.

— Как сказала Касс, очень опасно разносить эту молву, — предупредил его Дудочник.

Леонард кивнул:

— Верно. Но для всех нас также опасно, если молва об убежищах и баках не распространится.

— Мы многого от вас просим, — вздохнула я.