Картахена

Выбравшись со скрежетом, они потащились дальше, по направлению к холму, а я пошел за ними следом. Потом я посмотрел на вершину холма и понял, что не вижу белоснежной скорлупки «Бриатико», ее заволокло клубами дыма, хотя горело не там, а в нижней части парка, гораздо ближе к лагуне. Дым стелился над кипарисами, у него была оранжевая подкладка, как у тех дымовых шашек, что мы взрывали на заднем дворе школы, добавляя в селитру украденную кем-то у матери хну. Я пошел за машиной, понемногу ускоряя шаг, поглядывая на подкрашенный дым, выходящий из парковых зарослей, а потом вдруг понял, где горит, и побежал.

Петра

Утром я спустилась в гавань и пошла в сторону площади, разглядывая витрины: выцветшие купальники, сырные головы и бамбуковый мусор. В нашей деревне хорошего платья не купишь, разве что свадебное, вот этого добра навалом, не меньше, чем парикмахерских. Можно подумать, что траянцы только и делают, что стригутся и женятся.

— Добрый вечер, сестричка, — окликнули меня из уличного кафе на углу.

Это был пожилой незнакомец странного вида, лицо его висело прямо над краем стола, как будто в стуле была дыра и он в нее провалился.

— Вы ведь из гостиницы? — Он кивнул на мое форменное платье. — Я новый постоялец, приехал два часа назад. Полони, к вашим услугам.

Я подошла поближе и увидела, что он сидит в инвалидном кресле и ноги его укрыты гостиничным пледом. Волосы незнакомца были белыми, а глаза голубыми, как будто его нарочно выкрасили в цвета «Бриатико».

— Рада знакомству, синьор Полони. Я и не знала, что у нас новый жилец.

— Я заказывал комнату на первое июня, но вчера вечером мне позвонил ваш управляющий и сказал, что один номер досрочно освободился. — На слове досрочно он немного запнулся, и я подумала, что он уже поговорил с нашими стариками и знает, в чем дело. — Я взял билет и приехал, чтобы не потерять свой шанс.

— Вы заняли комнату с угловым балконом? — спросила я из вежливости.

Ясно, что новенький получил комнату капитана, я даже огорчилась за него немного. Там еще девять дней будет жить дух покойника, и надо зажигать свечку в нише с Мадонной.

— Никакого балкона у меня нет. — Он пожал плечами. — Это же номер люкс, первый этаж с патио!

И верно, с какой стати селить наверху человека в коляске, подумала я, прощаясь с ним и направляясь в сторону отеля. Но откуда на первом этаже взялся свободный номер? Убили еще и синьора певца, уже полгода живущего в комнате с патио? Это один из моих любимцев — бывший баритон из Генуи, оставшийся без голоса в пятьдесят лет из-за обычной простуды и с тех пор совершенно помешавшийся. У себя в номере он крутил пластинки с операми, где ему доводилось петь Эскамильо или Скарпио, и часами раскрывал перед зеркалом рот, не издавая ни звука.

Когда я подходила к отелю, мимо меня пронеслись два заказных такси, свернувшие в сторону шоссе. Оба желтые, с черными пчелиными полосками на бампере. Похоже, сегодня кого-то навещали родственники, странное дело для буднего дня.

— Где тебя носит? — Фельдшер Бассо увидел меня издали и быстро пошел навстречу. — У нас тут такое творится, а ты являешься к полудню. Четверо съехали, и это еще не конец! Ди Фабио все утро звонит своим детям и, кажется, будет пятым.

— Это из-за полиции? — Я села на скамейку, почувствовав, что ноги вдруг ослабели.

— Это из-за всего! — буркнул он, садясь рядом. — Вторая смерть в благопристойной гостинице для старых буржуа. Кому охота жить в проклятом месте?

— Четвертая смерть. Вы забыли про конюха и хозяйку поместья?

— Да, верно. Думаю, старухе невесело глядеть на все это с небес. Говорят, жена траянского кузнеца так и сказала: быть сему месту пусту!

— Что же теперь будет?

— Разоримся как пить дать. Пойдешь обратно в деревню коз пасти. Тосканец наш носится как умалишенный, за убыток небось ему отвечать. Обзванивает всех, кто заказывал комнаты на зиму, обещает бесплатные процедуры, шампанское и скидки.

— А вы чужие деньги не считайте, — сказала я строго. — Обещает и правильно делает. В пустом отеле вмиг поселится разруха, номера должны быть заполнены, даже если их даром отдавать придется.

— Поди сюда!

Обернувшись на голос Пулии, я увидела ее стоящей на заднем крыльце и делающей мне знаки. Я бросила фельдшера и побежала к ней, еще издали заметив, что лицо у старшей сестры было спокойное, как будто постояльцы отправились на прогулку по побережью, а не удрали, наспех побросав вещи в такси. Пулия — вот кто настоящая кариатида, на которой все держится, а те жилистые греки, что поддерживают навес над парадной дверью, просто гипсовая труха и позолота.

— Петра, пойди займись новым постояльцем, уболтай его на несколько процедур, иначе нам нечего будет делать вечером. Все сидят по своим комнатам, даже термальную грязь отменили! Скажи, что по случаю приезда он получит все за половину цены. Пусть старики увидят, что жизнь продолжается.

— Пулия, ты его вообще видела? Он в коляске сидит.