Картахена

Этот Бри, он все делал с крестьянской прищуренной аккуратностью. Он легко обманул чужестранца, встреченного в парке, прижимавшего к груди корзину с хлебом и сыром. Сказал, что видел, как девушка в сине-белом платье удалялась по тропинке, ведущей в гавань. И сделал это ради сестры, которая стояла там с круглыми глазами, принюхиваясь к терпентиновой вони пожарища.

Я не стану переписывать финал, я отправлю книгу англичанам, не изменив ни одного слова. Бесстыжая сероглазая девчонка, бросившая меня на берегу лагуны, останется на прежнем месте, господин издатель. Уйдет в своих теннисных тапках на босу ногу по мощеной тропе, ведущей к гавани, сядет там на автобус, поставит рюкзак на пол и наденет наушники. Или будет болтать с соседом и пить воду из его велосипедной бутылки. Или станет смотреть в окно и смеяться над тем, как ловко она избавилась от русского любовника.

К черту огненный столп и запах холодной копоти. И к черту Еврипида. Я выбираю версию Бри.

Глава пятая. Так тихо и стремглав

Маркус. Четверг

В рыбной лавке закончился торговый день, и хозяин с помощником таскали по двору какие-то жестяные тазы, весело покрикивая друг на друга. На прилавке, который виднелся в проеме двери, лежала непроданная дорада во льду, лед громоздился шершавыми глыбами. Смуглые рыбины лежали ровно и слабо светились. Маркус подумал было купить одну и попросить хозяйку мотеля зажарить ее на ужин, но почувствовал, что есть сегодня уже не сможет. Зато сможет как следует выпить. Он решил, что сделает это в траянском порту, а после вернется домой по ночному шоссе.

В сумерках деревня казалась тихой и безлюдной, но Маркус знал, что в порту есть траттория, открытая до глубокой ночи, в таких подают домашнюю граппу и вино, отдающее пробкой. Добравшись до траттории, он устроился у окна, заказал стакан верначчо и спросил, не заходил ли сегодня клошар. Потом он достал блокнот и принялся составлять список вопросов, которые мог бы задать Петре, доведись им увидеться.

Какой-то момент в рассуждениях девчонки был упущен, и, может быть, даже не один. Если бы Маркус занимался делом по горячему следу, а не теперь, когда улики затоптаны, а суть преступлений поблекла, он начал бы с другого персонажа. С белобрысой вдовы.

Он хорошо ее помнил: молочное хихиканье, бульканье сонных соков, блеск белоснежной радужки, победительная стать. Ни дать ни взять джойсовская барменша, многократно отраженная в запотевших зеркалах, знающая, как одним движением пальца собрать мокрую мелочь на прилавке и как жить вообще.

В рассуждениях Петры она упоминалась только как заносчивая тварь, от которой мало толку, так как ее алиби подтвердило двадцать шесть человек. Но не стоит забывать, что в день своей гибели Бри намеревался встретиться именно с ней. Что он хотел ей продать: сицилийскую ошибку или свое молчание?

В деревне думали, что Бранку отпустили под огромный залог, в глазах траянцев она была подозреваемой номер один, а Бри был уверен, что видел ее на месте преступления. Вероятно, он написал вдове письмо, поступил как похититель драгоценностей: их следует продавать не скупщику, а тому, у кого их украли, потому что он заплатит и будет молчать. Бранка показала письмо своему приятелю, а тот решил, что стоит встретиться с парнишкой самому.

Стоит заметить, что беготня в кринолинах, искусный грим, рассказы про арктические льды и, наконец, опереточная затея с любовной запиской выдают в капитане человека эксцентричного, вполне вероятно, что рассказы о его актерстве не были выдумкой. Без покера тут тоже не обошлось.

Маркус поднял руку, но подавальщика нигде не было видно. Он поднялся, подошел к стойке бара и налил себе из мутной двухлитровой бутыли, к которой раньше не решался прикладываться. Этикеткой служил кусок пластыря, на нем шариковой ручкой было написано: тридцать шесть градусов. Надо же, прямо по числу стратагем в китайском военном трактате.

Обмануть императора, чтобы переплыть море. Даже для тех, кто знал настоящее имя капитана, он был Диакопи, который прячется от кредиторов в доме своей матери. Что может быть понятнее, чем такой инстинктивный поступок? Для вида чинить деревянные мостки,

это тоже подходит, если поразмыслить. Еще там была цикада, которая сбрасывает золотую кожицу.

И что, сынку, помогли тебе твои стратагемы? Маркус вспомнил маленькое тело, лежавшее на носилках лицом вниз, изжеванную морем куртку, голые ноги в черных кровоподтеках. Самоубийство, сказали полицейские. Несчастный случай, сказала Пулия, такие люди не сводят счеты с жизнью, потому что она их любит. Убийство, сказала Петра, я сама хотела его убить, но меня опередили.

А что сказал бы мой мудрый друг Пеникелла? Есть разные пути приблизиться к смерти и разные пути избежать смерти. Никогда не знаешь, сколько их.

* * *