Картахена

На подоле платья остались темные следы, но это была не кровь, а земля. Я долго вертела платье в руках, нюхала его, смотрела на свет и наконец нашла то, что искала, на спине, примерно между лопатками. Пятнышко было едва заметным, но пахло мастикой, горечью, хвоей и дымом, этот запах ни с чем не спутаешь. Смола пинии. Мое любимое дерево, Pinus pinea, сколько этих шишек я перетаскала домой, чтобы добыть из них белые орешки.

Детские умения: как разобрать шишку, не ободрав пальцы, как узнать, готовы ли каштаны в сушилке, постучав ими друг о друга (если звенят, значит, высохли). Взрослые стучали по корочке свежего хлеба, проверяя, издает ли она пустой звук. Сейчас в Траяно нет ни пекарни, ни давильни для оливок, а хозяйка сыроварни не смогла получить лицензию и продает свой товар чуть ли не тайком, из багажника машины, припарковав ее на задах церкви.

Мне хотелось показать платье Садовнику, но он еще спал, лежал на ковре ничком, на спине у него алели два комариных укуса. Я сняла с вешалки просторный длинный плащ (должно быть, мистера Пикеринга?) и прикрыла своего любовника. Какое-то время я стояла там, разглядывая платье, и вспоминала начало пьесы, которую недавно читала в библиотеке.

Ах, Фредди, неужели совсем, совсем нет такси? Ты, наверно, плохо искал. Правда, Фредди, ты как-то очень беспомощен. Ступай снова и без такси не возвращайся.

* * *

Подходя к бензоколонке на окраине Аннунциаты, я уже знала, что скажу: у Ли Сопры есть алиби, но мне удалось пошатнуть его призрачную крепость. Выяснить это было совсем не трудно, скажу я комиссару. Вы бы тоже справились. Нужно было только побегать по парку, почитать Бернарда Шоу и немного подумать. Потом я скажу, что бумажка выпала из халата покойного хозяина в прачечной хамама. Прачка уволилась после убийства Аверичи, назвала отель posto maledetto, проклятым местом, и теперь стиркой заставляют заниматься горничных и медсестер.

Что управляет моей жизнью теперь, когда безумие начало выдыхаться? Неужели комиссар прав и все дело в амбициях сыщика, в остервенелом упрямстве? Он сказал это прямо мне в лицо, когда я пришла в полицейский участок, даже сесть не предложил, так и продержал у дверей.

— Вы ведь не знали, зачем хозяин пришел в ту ночь на поляну, а теперь знаете. — Я положила конверт на его стол и снова отошла к дверям. — Мы можем сделать экспертизу и доказать, что это почерк Ли Сопры.

— Ты имеешь в виду капитана, который живет в гостинице?

— Разумеется. Вся история с участием в спектакле была затеяна для того, чтобы оказаться не слишком далеко от поляны и обеспечить себе алиби.

Некоторое время он читал голубую записку, наморщив лоб. Потом посмотрел на меня с какой-то постной усмешкой, разгладил записку пальцами, будто шоколадную фольгу, и смахнул ее вместе с конвертом в ящик стола.

— И какое отношение она имеет к капитану? У него есть алиби, эта их репетиция, которая продолжалась почти до часу ночи.

— Это не алиби! Он мог отлучиться, и этого никто бы не заметил. Я прочла пьесу Шоу от корки до корки и точно знаю, что там есть пауза, перерыв на сорок минут. В это время персонаж капитана не выходит на сцену, миссис Хилл появляется в первом действии, а потом исчезает до начала третьего.

— Положим, он мог пробежаться по парку, сделать на поляне банг-банг и вернуться. — Он отошел к окну и встал ко мне спиной. — Согласен, что такая пробежка по силам крепкому мужику, пусть даже в ногах у него путаются юбки. Но мы говорим о человеке, которому за семьдесят. А ведь нужно еще не промахнуться, замести следы и выйти на сцену с правильным выражением лица. Боюсь, эти сорок минут ты высосала из пальца.

— Из пальца? Я разрушила его алиби, доказав, что он мог быть на поляне, хотя он утверждает обратное. И он довольно крепкий, несмотря на свой возраст. Я видела, как он бегал по теннисному корту в сумерках, когда думал, что там никого нет. Мячи от стенки так и отлетали!

— Cui prodest? — Комиссар смотрел в окно, ковыряя в зубах заостренной спичкой. — Давай сделаем его ловкачом и чемпионом по пятиборью. Но преступления нет там, где нет мотива. Эту лекцию ты тоже прогуляла?

— Мотив очевиден: завладеть «Бриатико»! Все думают, что Аверичи проигрался и вынужден был уступить акции пациенту, подвернувшемуся с наличными. Но мы-то знаем, что именно Ли Сопра был партнером хозяина.

— Вот именно, что был. Партнерство этих двоих после гибели хозяина потеряло всякий смысл. Контракт на аренду составлен так, что любой партнер — или даже вдова! — имеет права на холм только при жизни Аверичи. Так на кой черт капитану его убивать?

— После смерти хозяина Бранка теряет права на землю?

— Разумеется. — Он повернулся ко мне вместе с креслом. — Наследник, кто бы им ни оказался, вправе не подписывать договор аренды с новым хозяином отеля. Он может предоставить гостинице полгода или еще меньше, а потом попросить всех на выход.

— А если бы Аверичи был жив?