Картер побеждает дьявола

Картер допил воду. Значит, Гриффин решил изменить внешность. Он протянул стакан, как будто прося еще воды. Парнишка пожал плечами: графина у него не было, и он очень гордился тем, что придумал такой способ выйти на сцену. Картер сказал (достаточно громко, чтобы слышала публика):

– А, не важно, я сам. – Он сделал пасс, и стакан снова наполнился.

Картер обратился к залу:

– Еще одна профессия: вечный оптимист, – и бросил парнишке стакан, который на лету превратился в сноп конфетти. Послышался одобрительный смех. Картер подумал: «Хороший трюк, надо его сохранить», потом вспомнил, что других представлений скорее всего не будет. Радуйся жизни сейчас.

Оставшись один на авансцене, Картер бросил шляпу почтальона на крюк и надел пробковый шлем.

– Может быть, – сказал он, – мне больше подойдет жизнь египтолога.

Оркестр заиграл пятнадцатиминутную композицию из восточных тем, а по другую сторону занавеса рабочие взялись за тросы, мешки с песком взмыли вверх, декорации начали опускаться на место. Это были крепкие ребята, в межсезонье они упражнялись со штангой и никогда бы не взяли в свою команду труса или растяпу. Тем шестерым, что трудились сегодня на смене декораций, искренне нравилось работать у Картера.

Каждая декорация висела на тросах, пропущенных через блоки и заканчивающихся противовесами – мешками с песком весом по пятьдесят фунтов. Вся эта конструкция называлась «фэрбенкс»,[53] потому что рабочий мог, если хотел, встать на узел, отвязать часть мешков и, когда декорация начнет опускаться, взмыть к колосникам на манер Зорро.

Особых причин так кататься не было, но Картер не запрещал, и рабочие всё представление взмывали вверх-вниз на тросах. Увы, публика не видела этой замечательной картины: тяжелые египетские декорации встают на место, а крепкие ребята стремительно скользят на веревках вверх к переходным мостикам и вниз на сцену просто потому, что могут.

Тротуар перед театром «Орфей» почти опустел. Народ разошелся, складные щиты с афишами занесли в фойе. Бродяга еще не ушел и перчатками без пальцев перебирал собранные медяки. Высокий лысый человек вышел из служебной двери, остановился, упер руки в боки и, обернувшись через плечо, бросил убийственную реплику служителю театра, который только что выставил его на улицу.

Он услышал топот и воскликнул: «Ну!», потому что мимо пробежал Джек Гриффин в сбившемся набок галстуке.

Гриффин остановился и ухватился за железный прилавок кассы. Его всё еще немного шатало. Капитан Бергер опознал наконец посадочную полосу в прямоугольнике, над которым они пролетели раз десять. От эспланады Гриффина доставил лихач-таксист, по Маркет-стрит он бежал бегом.

Гриффин знал, что нельзя показывать жетон и называть свою фамилию, когда дело касается Картера, и не собирался врываться в театр силой. Самое простое – купить билет.

Он заглянул внутрь – касса была пуста. Девушка ушла раньше времени.

– Вот гадство! – Он огляделся. – Эй, приятель?

– Да? – с некоторым любопытством отозвался высокий лысый господин.

– Билетика не найдется?

Лицо у господина расплылось в довольной улыбке, брови поползли вверх.

– Ах да, спасибо, что напомнили. У меня действительно есть билет. – С этими словами он вошел в подъезд, помахал Гриффину, протянул капельдинеру билет и, уже из фойе, помахал еще раз.

Гриффин смотрел так, будто ему подсунули дохлую рыбину.

– Сволочь сан-францисская, – прошипел он.

Тем временем в фойе лысый господин издал короткий смешок. Он двинулся к двери бельэтажа, но тот самый капельдинер, который надорвал его билет, сказал, что опоздавшие в зал не допускаются, и придется дожидаться антракта.

– Знаю, – вздохнул господин.

Через секунду капельдинер завопил: «Эй!», потому что разъяренный Гриффин попытался ворваться внутрь. Другие капельдинеры сбежались со всех сторон, чтобы преградить ему путь. На то чтобы вытолкать Гриффина взашей, потребовалось несколько секунд. Он одернул пиджак, пробормотал: «Ладно, ладно, было бы из-за чего шум поднимать» и отступил во тьму.

Капельдинер, стоявший у дверей бельэтажа, вернулся на свой пост и недоуменно завертел головой: в фойе никого не было. Лысый господин исчез.

* * *

Одинокий гобой играл вместе с редким ударным инструментом – треугольником – мелодию заклинателя змей, а Картер бродил по сцене, держа над головой факел, обмакнутый в бездымную смолу.