Картезианский развратник

И вот, чтобы успокоить самолюбие, настоятельница решила наказать Анжелику как следует. Быстрота, с которой последовала расправа, только подтвердила мои подозрения: вскоре сестра отправилась в уединенную мрачную келью искупать вину за то, что разозлила меня и пыталась похитить любовника у настоятельницы.

Но моя радость была недолгой. Все это время я льстила себя надеждой, что буря падет лишь на голову сестры Анжелики, но она двинулась дальше. Духовник, раздосадованный удалением своей любовницы, заподозрил, что виновником сего несчастья явился мой возлюбленный. И разозленный, он, недолго думая, прогнал Мартена, и я его больше никогда не видела.

— Такова моя история, дорогая Сюзон, — заключила сестра Моник, — и знай, что в твоих же интересах сохранить мою тайну, ты ведь приобщилась к моим сладким играм. Увы, теперь мне редко удается вкусить их с тех пор, как я потеряла своего возлюбленного! А раз его здесь нет, — обняла она меня, — твои ласки заменят его.

Рассказ Сюзон так сильно взбудоражил мое воображение, что я не смог удержаться от возбужденных комментариев по поводу сюжета. И пусть я делал вид, что обеспокоен слезами моей сестры, страстные взгляды выдавали мое истинное отношение. Она все поняла и обрадовалась произведенному на меня впечатлению, однако непонятно зачем попыталась скрыть от меня свою радость и впала в еще более нежную мечтательность, вероятно, надеясь усмирить ту страсть, что она мне внушала. Надо сказать, что рассказ Сюзон не только поразил меня, но и внушил искреннюю надежду, ведь столь живые и откровенные описания приключений и чувств сестры Моник в обстоятельствах, весьма схожих с нашими теперешними условиями, могли значительно помочь мне в достижении цели.

Сюзон не скрывала от меня, что и ее саму влечет к любовным утехам, все назвала своими именами, ничего не приукрасила. Если бы мы сейчас были в более укромном уголке, я не приминул воспользоваться каждым ее словом, каждую описанную ею сцену я бы попытался воплотить с ней в реальности. Но она ни в какую не хотела уходить с этой открытой лужайки. И что же я должен был думать о причине ее отказа? Как она может рассказать мне все это и потом отказать? Вот бы научиться читать ее мысли, узнать, как мне себя вести, чтобы добиться своего! И тогда я твердо решил действовать. Нужно было не спеша, чтобы не испугать Сюзон, найти в ее рассказе какую-нибудь зацепку, позволяющую сломить сопротивление девушки. Поэтому я напустил на себя безразличный вид и для начала спросил ее, красива ли сестра Моник.

— Как ангел, — ответила Сюзон. — Не знаю, что нужно девушке, чтобы нравиться мужчинам, но мне кажется, она должна обладать внешностью сестры Моник. У нее тонкая, гибкая талия, кожа гладкая и белая, как лилия, самая красивая в мире грудь, лицо совершенной формы и немного бледное, но это так идет ей, что самые нежные краски пошли бы ей меньше. У нее черные глаза с красивым разрезом, но, в отличие от всех остальных брюнеток, томные. В них горит потайной огонь, и можно только догадываться, как они сверкают, когда она влюблена.

— Твой рассказ заставляет меня сочувствовать этой девушке, — сказал я Сюзон, — страсть к мужчинам сделает несчастной всю ее жизнь.

— О, ты не прав, — отвечала Сюзон, — как я тебе уже говорила, недавно она стала послушницей, хотя и сделала это, только чтобы угодить своей матери. Но время давать обет еще не наступило, и Моник надеется на одного из своих братьев, которого страстно обожает ее мать. Этот шалопай только и ждет, чтобы влипнуть в какую-нибудь историю, хотя этим он каждый раз причиняет боль своей матери. Однажды ему крепко досталось в парижском борделе…

— В борделе! А это что еще такое? — спросил я Сюзон, интуитивно чувствуя, что вот туда-то мне и надо.

— Мне рассказала Моник. Ей, учитывая ее склонности, известно об этом все. Это такое место, где собираются женщины, чья профессия заключается в том, чтобы принимать почитателей всяческих вольностей и исполнять их желания за деньги. Все эти женщины вступают на сей путь добровольно, согласно своим природным склонностям и жажде наслаждений.

— Вот это да! — перебил я ее рассказ, — как бы мне хотелось поехать в какой-нибудь город, где есть такое место! А тебе, Сюзон?

Она промолчала, но мне показалось, что и она не смогла бы устоять против своего темперамента, и не устояла бы перед искушением блаженством, как и все эти чувственные женщины, превратившиеся благодаря потребностям мужчин в публичных.

— Мне кажется, — добавил я, — что сестра Моник сама бы хотела попасть туда, может даже побольше своего брата.

— Я же говорила, что эта бедная девушка любит мужчин больше всего в жизни. Одна мысль об утехах с ними приводит ее в восторг.

— А ты, плутовка, разве не любишь мужчин?

— Не скрою, я бы любила их, если бы то, чем с ними занимаются, не было бы таким опасным!

— Ты все это себе придумала, — сказал я, — но женщины отнюдь не всегда беременеют от этого. Суди сама, та дама, наша соседка, она уже давно замужем, занимается этим со своим супругом, и, тем не менее, детей у них нет.