Картезианский развратник

— Ты меня любишь? — повторила она. — Ах! Как бы я была счастлива, если бы это было правдой! Но ты же наверняка говорил то же самое мадам д’Инвилль? Если бы ты любил меня, разве ты пошел бы с ней? Неужели ты не нашел предлога, чтобы пойти за мной? Она что — лучше меня? Чем вы с ней занимались после обеда? Отвечай! Думал ли ты о Сюзон, о сестре, любящей тебя больше жизни? Да, Сатюрнен, я люблю тебя. Ты внушил мне столь пылкую страсть, что я просто умру от горя, если ты мне не ответишь. Молчишь… — с укором продолжала она, — о, я уже все поняла! Никто не заставлял тебя идти за мадам д’Инвилль, которую отныне я смертельно ненавижу! Потому что она любит тебя, я в этом не сомневаюсь. И ты ее любишь. Тебя заботят лишь обещанные ею наслаждения и нисколько не волнует причиняемая мне боль. Я еще раньше догадывалась, что ты встречаешься с ней, сам того не желая.

Я был поражен тем, как верно она угадала мои чувства к мадам д’Инвилль, пусть и мимолетные, но идущие из самого сердца и порожденные страстью, что разгорелась от ее ласк.

— Сюзон, — сказал я, — твои жалобы разрывают мне сердце. Не мучай больше своего несчастного брата, твои слезы приводят его в отчаяние. Я люблю тебя больше, чем себя самого! Я люблю тебя больше, чем могу выразить это словами!

— Ах! — воскликнула она. — Ты возвращаешь меня к жизни! Не думай больше ни о ком, кроме меня! Со вчерашнего дня я думаю только о тебе. Твой образ повсюду со мной. Но послушай, Сатюрнен, я прощу тебе нанесенную мне обиду, только если ты поклянешься больше не ходить к мадам д’Инвилль. Любишь ли ты меня настолько, чтобы исполнить мою просьбу?

— Да, — ответил я, — я ее выполню. Все прелести мадам д’Инвилль не стоят одного твоего поцелуя.

И, сказав это, я обнял ее, и она не оттолкнула меня.

— Сатюрнен, — сказала она, нежно сжимая мою руку, — скажи честно, ведь мадам д’Инвилль наверняка потребовала, чтобы ты снова пришел к ней. Когда она просила тебя прийти?

— Через два дня.

— И ты пойдешь, Сатюрнен? — печально спросила она.

— Скажи, а как ты хочешь, чтобы я поступил? Я могу пойти — лишь для того, чтобы разочаровать ее своим безразличием; но если я пропущу свидание, то я ведь и тебя не увижу! Как же мне жить вдали от моей дорогой Сюзон!

— Я хочу, чтобы ты пришел, — сказала она, — но она не должна тебя увидеть. Я же притворюсь больной, чтобы остаться в постели, и мы проведем вместе целый день. Ты же не знаешь, где моя комната? — спохватилась она. — Иди за мной, я покажу тебе.

На дрожащих ногах я покорно пошел за ней, предчувствуя, что меня вот-вот постигнет очередная беда.

— А вот и моя спальня, — сказала Сюзон. — Ты точно не пожалеешь, если проведешь целый день со мной?

— Ах, Сюзон, — ответил я, — да я лишь об этом и мечтаю! Мы будем одни, моя дорогая Сюзон, и беспрепятственно предадимся нашей любви. Сюзон, представляешь ли ты наше счастье так же, как и я?

Она молчала и, казалось, была погружена в глубокую задумчивость. Я взмолился, чтобы она ответила мне.

— Я представляю, как мы останемся одни и сольемся в любовном экстазе! — ответила она тоном, выдававшим глубокое душевное волнение. — Ах, Сатюрнен, почему ты так спокойно говоришь об этом дне?! И хотя обещанные наслаждения почти тебя не трогают, хватит ли у тебя сил ждать эти два дня?

Я ощутил всю справедливость ее упрека. Но доказать несправедливость ее обвинений я не мог, что повергало меня в отчаяние. Ужасные мысли роились в моем воображении. Я вспоминал о наслаждениях, которые вкусил с мадам д’Инвилль и проклинал их, ненавидел, гнал их от себя! «О Небо! — мысленно вскричал я. — Я бы жизнь отдал за возможность обрести подобное счастье с Сюзон! Она готова быть со мной, а я не могу этим воспользоваться; я так устал, что даже думать об этом не могу! Увы, зачем мне испытывать любовные желания, если я не смогу их удовлетворить!»

Вдруг среди хаоса печальных мыслей я вспомнил о пастилках, которые дала мне мадам д’Инвилль. Я рассудил, что скорее всего они действуют подобно той жидкости, которой она смазывала мне член. Не сомневаясь, что эффект не заставит себя долго ждать, я проглотил несколько пастилок. Надеясь, что вскоре смогу разубедить Сюзон не только на словах, но и на деле, я обнял ее со страстью, обманувшей нас обоих. Сюзон приняла ее за доказательство моей любви, а я — за свидетельство возвращения своей силы. Уже захваченная мыслью, что я сейчас подарю ей неземное блаженство, Сюзон, замирая от восторга, упала на кровать. Я все еще не был полностью уверен в своих силах, но зато от всей души мечтал удовлетворить ее надежды. Я улегся на свою возлюбленную, припал поцелуем к ее устам и взял в руку член. Он был еще вялый, но я надеялся, что скоро пастилки подействуют, и он обретет желанную твердость. Сюзон сжала его, начала двигать рукой, возбуждать его, но все бесполезно. Я тоже старался, даже сильнее, чем мадам д’Инвилль. Но все напрасно: смертельный холод сковал мое тело.