Картезианский развратник

Не знаю точно, как быстро они подействовали, но, погрузившись в глубокий сон, вызванный ли этим сладострастным наркотиком или являвшийся следствием глубокой усталости, я проснулся от сильной эрекции. Я испугался до смерти, я боялся, как бы у меня не лопнули жилы, от напряжения которых мне было ужасно больно. Нечто подобное я уже испытывал у мадам д’Инвилль. Я оказался в весьма затруднительном положении, хотя кое-кто мог бы посмеяться над моим несчастьем, заметив: «Эй, дом Бугр, а как же ваши руки? Неужели нельзя их использовать при невоздержанности плоти? Спросите-ка лучше у ваших лицемерных святош, у этих притворщиков, чьи постные, уродливые рожи несут все признаки умерщвления плоти, в то время как их развращенные сердца полны сластолюбием и распутством! Как они это делают? Их никогда не застанешь в борделе — они же страшно набожны. Но ведь у них тоже есть хуй. Просто они обслуживают себя сами, дергают и трут, пока их лица не приобретут тот бледный цвет, который дураки полагают признаком аскетизма. Почему бы и вам было не воспользоваться тем же рецептом? Хотя бы на крайний случай?»

Разумеется, мне было известно о таком способе, но еще совсем недавно мой член был вялым и немощным, так что еще не пришло время снова его изнурять. Однако я чувствовал, что способен на подвиги, возможно, даже большие, чем предполагал, и не особенно удивился, увидев себя вновь в таком состоянии. Я был готов к бою, но пока удовольствовался лишь тем, что время от времени тер себя короткими движениями, доводя себя до самого предела и внезапно останавливаясь, чтобы начать снова. Таким образом я надеялся оттянуть неизбежный конец.

Это самое большое наслаждение — возможность, повторить его столько раз, сколько вам заблагорассудится. Ваше воображение трудится, подкидывая вам то одну приятную картину, то другую: вот блондинка, вот брюнетка, низенькая, высокая — с каждым движением руки вы ебете всех женщин на свете! Ваши возможности безграничны, они возводят вас на пьедестал, и самые гордые красотки вынуждены покориться и потворствовать вашим самым низменным желаниям.

Вы можете снизойти со своего трона до невинной гризетки, робкой, еще не познавшей всех любовных прелестей. Представьте, что можете полностью подчинить ее себе, прижаться к ее губам, заставляя ее краснеть, беспрепятственно сорвать косынку, скрывающую от вас нежную, трепещущую грудь, а потом спуститься ниже и проникнуть в узенькую пизденку, горячую и истекающую любовным нектаром. А девушка будет сопротивляться, отчего ваше наслаждение только усилится, но вы все равно сможете контролировать его.

Удовольствие является субстанцией кипящей и пылкой. Если бы возможно было представить его в вещественном виде, я бы сравнил его с теми таинственными огнями, которые появляются из-под земли и исчезают в тот самый момент, когда вы, ослепленные светом, пытаетесь понять причину их появления. Таково и наше наслаждение, оно появляется и исчезает, но видели ли вы его? Нет! Порождаемые им ощущения столь горячи и стремительны, что подавленная силой его импульса душа не в состоянии его осознать. Верный способ обмануть, задержать наслаждение, заставить его остаться с вами — это шутить с ним, подзывать его, рассматривать, позволять ускользнуть, вновь подзывать и вновь давать ускользнуть, чтобы, в конце концов, целиком ему отдаться.

Вот этим занятием я и был поглощен с головой. Уже наступила ночь, и я собирался закончить свое развлечение и вновь лечь спать, как вдруг краем глаза заметил облаченную в ночную рубашку фигуру, проскользнувшую в изножье моей кровати и мгновенно растворившуюся в темноте. Я испугался не меньше, чем если бы подобное зрелище явилось ко мне в ночном кошмаре. Я решил, что это, скорее всего, тот аббат, о котором я уже упоминал, описывая мадемуазель Николь. «Это он, — сказал я себе, — несомненно, это он. Интересно, куда это он направляется? Хотя какие могут быть сомнения — он идет ебать Николь! Но черт меня побери, если я оставлю их наедине! Я немедленно отправляюсь следом за ним!»

Я соскочил с кровати полностью готовый к бою, то есть одетый в ночную сорочку. Я хорошо изучил расположение комнат, поэтому, миновав короткий коридор, быстро нашел комнату красавицы. Дверь оказалась не заперта, и я на цыпочках вошел, со всеми возможными предосторожностями подкравшись к кровати, где, по моим предположениям, предавались утехам наши любовники. Я вытянул шею и навострил уши, надеясь по звуку их стонов определить, не слишком ли я задержался. Со стороны кровати слышалось чье-то дыхание, но этот некто, похоже, был один. «Так он, что же, еще не пришел? — удивился я. — Да, действительно, его здесь нет, — убедился я, прислушавшись, — его здесь нет. Черт возьми, господин аббат, клянусь честью, вы лишь заморили червячка».

И я не медля засунул руку между ног спящей красавицы, одновременно припадая поцелуем к ее устам.

— Ах, как же вы долго, — пробормотал сонный голос. — Я уже почти заснула, ложитесь же скорее.