Картина Черного человека

При этом он топтал картину ногами. Что он наделал? Зачем он поспешил заминировать машину этой девки? Теперь все пропало, теперь он никак не узнает, куда же она спрятала картину.

Я лежала на пожухлой траве, глядя прямо перед собой.

Из травы на меня кто-то глядел маленькими живыми глазами.

Я пригляделась…

Это была мышь.

Я не из тех женщин, которые при виде мышей визжат и забираются на стул. Еще бы, если у Петровны в старых газетах жила когда-то целая колония этих серых. Так что к мышам я отношусь спокойно, а эта была даже довольно симпатичная. Я протянула к ней руку.

Мышь не убежала.

Она повела носом и проговорила человеческим голосом:

— Этак мы с тобой до вечера провозимся…

Голос был не просто человеческий — он был удивительно знакомый.

И тут я вспомнила, чей это голос.

Это был голос бабы Дуси, бабкиной сестры, которая пару раз водила меня в лес за ягодами. Баба Дуся жила не в нашем городе, приезжала изредка летом и брала меня с собой в лес. Нечасто это было, а потом она вообще умерла.

И правда, на месте мыши была уже баба Дуся. У нее был такой же остренький носик и живые любопытные глаза.

— Ты что на земле лежишь? Простудишься! — баба Дуся протянула мне руку.

Я взяла ее за руку, поднялась, огляделась по сторонам…

Мы были в темном еловом лесу, чуть в стороне от круглого озерка с темной торфяной водой. А на другой стороне этого озерка…

Я не успела разглядеть, что там было, потому что совсем рядом кто-то ударил в литавры — и я проснулась.

Я лежала на узком диванчике в совершенно незнакомой комнате. Комната была большая и потолок высокий, или мне так казалось из положения лежа. Потолок был желтый от многочисленных протечек.

Я поерзала на неудобном ложе. В бок тотчас впилась пружина.

Да, это точно была не моя комната, не мой потолок и уж точно не мой диванчик.

Спала я одетой, под темно-зеленым байковым одеялом. Одеяло жутко кусалось даже сквозь одежду.

Где-то рядом снова ударили литавры…

И тут я вспомнила.

Это же часы с боем…

Это квартира Глеба…

Черт!

Выходит, я вчера так надралась, что заснула в чужом доме наедине с мужиком…

Я мысленно проинспектировала свои ощущения.

Голова раскалывалась — но это неудивительно, это сколько же я вчера выпила…

Но в целом никаких посторонних ощущений не было. И вообще, я же спала одетой… Но вообще-то неудобно. И с чего это меня так разобрало вчера?

Я пошевелилась и села, спустив ноги на пол. Комната и правда была большая, мебели немного — стол, шкаф, мольберт у окна. Часы в углу здоровенные, с маятником, и еще ниша завешена плотной тканью с бомбошками по краю. Ткань была когда-то темно-бордовой, теперь выцвела, и бомбошки через раз отвалились.

Я посидела немного на диванчике и прислушалась. В квартире было тихо, если не считать тиканья часов. Занавеска на нише пошевелилась, и показалась кошка Алиса. Она посмотрела на меня равнодушно и прошла через комнату, задев лапой очередную бомбошку.

— Кис-кис… — машинально позвала я, только чтобы что-то сказать.

Кошка посмотрела через плечо и ушла, брезгливо дрыгнув лапой, как будто наступила в лужу.

Ну вот, даже кошка меня презирает. А что тогда думает обо мне ее хозяин? И где он вообще?

Я встала и побрела по квартире в поисках ванной. Это было нетрудно, поскольку все в этой квартире было небольшое, кроме комнаты, в старых домах такое бывает.

Собственно, ванной не было, был закуток возле кухни, где притулился унитаз и душ, а вода стекала просто в поддон. Кое-как я умылась и разгребла волосы, а потом заколола их потуже, после чего решила, что раз хозяина нет, то я могу просто уйти, а дверь захлопну. Ничего, кошка Алиса присмотрит, она привыкла на хозяйстве у него оставаться.

И тут в замке заскрипел ключ, и в прихожую втиснулся Глеб. Я решила про себя, что, если он хоть слово скажет про вчерашнее мое поведение, я просто пошлю его подальше и уйду. И никогда больше не появлюсь не только в этой квартире, но и в студии.

— Ну ты даешь! — начал было Глеб, но разглядел мое лицо и тут же сообразил, что лучше ему промолчать.

— Доброе утро! — сказал он. — Я в пекарню ходил за булочками, сейчас кофе будем пить.

Я прислушалась к себе и поняла, что без кофе просто не выживу, поэтому выдавила из себя невразумительное приветствие и пошла за ним на кухню.

После кофе мне малость полегчало, поэтому я съела две булочки, чтобы подкрепить силы, но нашла в себе силы отказаться от третьей.

За едой мы молчали, я прикидывала, как бы мне половчее откланяться и уйти из этой квартиры. Потому что Глеб начнет меня спрашивать, в чем, собственно, дело, а что я могу ему сказать, если сама ничего не понимаю? Не понимаю, в какую жуткую историю меня втянула судьба. Черт бы побрал эту картину!

Тут часы начали бить и показывали одиннадцать утра.

— Ой, мне же в больницу надо! — спохватилась я. — Петровну забрать!

— Кто такая Петровна? — Глеб даже подскочил от моего крика. — Слушай, ты должна мне сейчас же рассказать все, что знаешь, в противном случае…

— В противном случае что? — Я была уже в дверях, но повернулась и посмотрела на него в упор.

Очень я не люблю, когда со мной разговаривают угрожающим тоном.