Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Знаменитая натурщица и недооценённая художница известна теперь прежде всего как мать Мориса Утрилло. Юная красавица Мари-Клементина Валад смотрит на нас с картин Ренуара и Дега, а вот Сюзанну Валадон можно увидеть только на её собственных автопортретах. «Никогда не существовало художника, который писал бы так, как хочет: каждый пишет как видит, а значит – как может», – заявляла Сюзанна. Она не дождалась всемирного успеха своего сына, когда Морис ни в чём не нуждался, был окружён славой, почестями и неустанной заботой верной Люси, покоящейся теперь в одной могиле со своим Великим, на монмартрском кладбище Сен-Венсан. Сюзанна не ошиблась в этой женщине: только ей можно было доверить беспомощного и талантливого Мориса, нуждавшегося в присмотре, как малое дитя.

В 1923 году Адольф Табаран написал статью о Сюзанне Валадон, где были такие слова: «Невозможно быть в большей степени художником, чем эта женщина, по натуре своей такая нервная, одержимая, пылкая, которая в поединке с живописью выплёскивает свою одержимость, свою страсть». Сказано хорошо, но всё-таки свой главный поединок неистовая Сюзанна вела не с живописью, а с пресловутым счастьем материнства. В её случае это было жесточайшее испытание, многолетняя трудная борьба, из которой она вышла победительницей.

Жизнь по Моди

Жанна Эбютерн / Модильяни

Художники нуждаются в натурщицах, натурщицы – в художниках, а некоторые совмещают в себе сразу две ипостаси. Юная парижанка Жанна Эбютерн поступила учиться в парижскую академию Коларосси «на художницу», но вскоре стала любимой натурщицей Амедео Модильяни. И приняла свою новую роль как единственную и главную в жизни. Правда, жить ей оставалось всего два года.

Без абсента

В 2013–2014 годах по европейским музеям возили выставку работ из коллекции Йонаса Неттера «Модильяни, Сутин и легенда Монпарнаса». В числе прочих там были представлены работы Жанны Эбютерн. Они оказались не так эффектны, как портреты кисти Амедео, но отличались безусловным своеобразием и оригинальностью. Автор картин кротко смотрела с фотографий, о которых позаботились кураторы выставки: какая необычная, шептались зрители.

В ней и вправду было что-то особенное, притягивающее взгляды. Банальное имя Жанна звучало контрастом смуглой коже, покатым плечам, затейливым косам. И ещё эта бесконечная шея – кажется, вот-вот надломится, как стебель пышного цветка.

Лебяжьи шеи женщин с портретов Модильяни всегда выглядели преувеличением: казалось, что художник погорячился, вписывая живую натурщицу в искажённые координаты своего зрения. Существует мнение, что вытянутыми лицами, нарушенными пропорциями и незрячими глазами портреты кисти Моди (так в близком кругу называли Амедео) обязаны абсенту, который невоздержанный художник пил практически как лимонад (впрочем, кое-кто и про Эль Греко говорил, что он страдал косоглазием и астигматизмом). Что поделать, толкователи искусства часто ищут опору в понятном и знакомом. Но достаточно посмотреть на фотографию Жанны Эбютерн в возрасте девятнадцати лет – как раз тогда она познакомилась с Дэдо (ещё одно имя-прозвище художника), – чтобы убедиться в том, что длинная шея, хрупкость, характерный наклон головы и отстранённый, «невидящий» взгляд существовали в реальной жизни и, возможно, помогли Моди отыскать свою манеру. «Она явилась и зажгла…» Жаль, что огонь прогорел так быстро.

Итальянец в Париже