Кащенко

Наш герой убедился в этом уже во время знакомства с заведением, в котором ему предстояло работать. К приезду Кащенко старые флигели уже отремонтировали, два новых здания построили и вроде бы подготовили к размещению больных. Но после осмотра помещений новый заведующий нашел, что «они не во всех своих частях соответствовали требованиям современной психиатрической науки и практики». Коллега Кащенко П. Д. Трайнин вспоминал, что после образцовой колонии в Бурашеве больничные корпуса в Нижегородской больнице показались Петру Петровичу мрачными. Новые, пока еще пустые корпуса выглядели более современно и были лучше оснащены, но все отделение даже отдаленно не напоминало современное, по мнению Кащенко. «Психиатра не было там, а заведовал больницей один из врачей соматической больницы, изредка посещавший ее. Больные всецело были предоставлены служительскому и надзирательному персоналу, совершенно не приспособленному к уходу за душевнобольными. О каком-либо лечении не было и речи. Меры стеснения применялись в широких размерах»[19]

. Один из членов управы, присутствовавший на осмотре, сообщил, что еще в 1878 году они заметили, что «в этом заведении не только нельзя вылечить больного от сумасшествия, но что оно заключает в себе все данные для окончательного умственного убийства человека»

[20]

.

Автор книги «Доктор Кащенко» Зинаида Михайловна Агеева, создавшая в музее Психиатрической клинической больницы № 1 им. Н. А. Алексеева в Москве уникальную коллекцию материалов о нашем герое, опубликовала яркие воспоминания его родственников. Первый визит Петра Петровича в Нижегородскую больницу описан очень подробно: «В сопровождении надзирателя и служителей Кащенко начал обход в мужском отделении. Многие больные находились в коридоре и ходили взад-вперед с отрешенным выражением лица, занятые своими мыслями. Некоторые были в смирительных рубашках с завязанными рукавами. Одна группа больных сразу же окружила его. Они стояли около него в своих длинных халатах-балахонах, как дети возле своей матери, с надеждой в глазах, и наперебой торопились высказать накопившиеся мысли. А он слушал их внимательно и отвечал с серьезностью на все их вопросы, даже самые нелепые. Из коридора Кащенко прошел в изолятор, служивший для содержания наиболее опасных больных. То, что он там увидел, вызвало у него настоящий шок. На полу лежал скованный наручниками и прикованный к полу крупный мужчина с затравленным и одичавшим взглядом. Петр Петрович считал насилие над душевнобольными преступлением против личности и потребовал немедленно снять с больного цепи и наручники. Но никто не решался приблизиться к нему, а надзиратель предупредил, что это крайне опасный, агрессивный больной, который нанес тяжкие побои смотрителю, и что подходить к нему близко нельзя. Но Петр Петрович взял у служителя ключи от цепей и наручников и сам начал их снимать. Ему стал помогать один из служителей, а остальные с ужасом ждали последствий. Но произошло то, чего никто не ожидал. Больной размял онемевшие члены и, повалившись внезапно под ноги Петру Петровичу, заплакал, то ли от своего унижения, то ли от радости за неожиданное освобождение»[21].

После обхода Кащенко вызвал к себе в кабинет опасного больного и ознакомился с его карточкой. Это оказался дегенерат-алкоголик по фамилии Евлогов, ловкий, смелый и находчивый человек. Попав в больницу, он быстро приобрел влияние не только среди больных, но и среди младшего персонала, благодаря чему добывал водку и напивался, становясь для всех кошмаром. Из чувства мести он нанес удар надзирателю самодельным колющим оружием, дело было передано в окружной суд, и с тех пор Евлогов находился в больнице на принудительном лечении по 95-й статье, как совершивший преступление в припадке болезни. В процессе беседы Кащенко подробно ознакомился с биографией пациента: тот происходил из мещан, работал и кузнецом, и слесарем, и плотником, и землепашцем и вообще отличался трудолюбием и позитивным отношением к жизни, несмотря на вспышки агрессии, которые проявлялись в состоянии опьянения.